На полпути в рай

Насифи Саид

Все эти герои когда-то учились в школе, но никогда не отличались большими способностями и сообразительностью. Самый большой талант их заключался в умении зубрить. Жонглирование книжными фразами и формулами считалось неотъемлемым качеством каждого учёного мужа. Пустое фразёрство, бесконечно длинные речи без единой мысли, звонкие фразы, иногда пересыпанные плохими стихами, — вот всё, чем отличались они от простых смертных. Как правило, они цитируют каких-то неизвестных писателей и поэтов, и главным образом почему-то американских.

Эти существа представляют собой настоящую коллекцию самых заурядных личностей. Никогда среди них не было видного учёного, деятеля искусства, художника, музыканта, певца или танцора. Они славятся тем,

что умеют писать бессодержательные статьи и читать банальные стихи. Так как они насквозь пропитаны низменным «комплексом» и им обязательно хочется числиться в учёных, они питают страстную любовь к пухлым дипломам, званиям, привилегиям. С тех пор как погоня за званием «доктор» и «инженер» превратилась у нас в эпидемию, они стали пользоваться именно этими званиями вместо позорных титулов времён каджаров.

Есть ещё одна странность у больших и малых руководителей этой братии. Они так коверкают язык, что невозможно понять смысл их речи. Можно подумать, они годами трудились над тем, чтобы сделать язык не средством выражения мысли, а средством скрыть мысль, дать возможность каждому понимать их по-своему, подобно волшебному поэту Хафизу, в стихах которого любой человек находит сокровенное движение своей души [35] .

Именно таким человеком является господин Шейх Ха— ди Тейэби. Сей почтенный муж, который провёл молодость в городе богомольцев Йезде, носил на голове не большую чалму, зимой и летом ходил в потёртом аба, аккуратно появлялся в медресе и внимательно слушал проповеди своего учителя, стал вдруг важной политической фигурой не только в Иране, но и на международной арене. Теперь ему семьдесят лет, хотя выглядит он значительно моложе. Потрясения, пережитые миром, не наложили на него отпечатка. Не изменилось даже его напыщенное йездское произношение, хоть он и провёл не одну ночь в беседах с заокеанскими политическими деятелями.

35

Здесь имеется в виду витиеватый и сложный стиль средневековой персидской поэзии, дававший возможность различно толковать стихотворение, а не сравнение языка франкмасонов с поэтическим мастерством Хафиза (ум. в 1389 г.).

Год-два дискуссий на элементарные темы в духовной семинарии Йезда, ещё два года писания рецептов в частном заведении тегеранского врача — и поразительный результат: капитал на сладкую жизнь и неисчислимые прибыли обеспечены!

Всеми правдами и неправдами господин Тейэби сумел за эти четыре года получить свидетельство «на право врачевания», потом заменить его фиктивным дипломом, успел насладиться жизнью и стал даже называть себя Шейхом-ор-Раисом [36] , но вскоре так увлёкся наживой, что забыл про свой пышный титул и перестал его употреблять.

36

Шейх-ор-Раис — буквально «глава шейхов», титул выдающегося учёного-медика X–XI её. Абу-Али Ибн-Сина (Авиценны).

Господин Шейх Хади Тейэби из Йезда, которого коротко называют доктор Тейэби, чудо природы, подобное которому появляется на свет божий раз в несколько веков, — весьма существенный винтик в странной машине, называемой Иранским государством. Несмотря на его посредственный умишко, на косноязычие, на его душераздирающий йездский акцент, на отвратительную манеру даже о пустяках говорить с таинственным видом, полушёпотом, будто речь идёт невесть о каких тайнах, он уже больше тридцати лет обводит людей вокруг своих коротких, толстых и синих пальцев не только в меджлисе Иран на, но и повсюду.

Среднего роста, в меру полный, он обладает обыкновенной, ничем не примечательной внешностью. Слава творцу,

создавшему эту удивительную человеческую неопределённость, господина, о котором нельзя сказать, красив он или уродлив, есть ли у него рассудок или нет, есть ли понятие, язык, спит ли он или бодрствует, жив или мёртв, имеет ли он сердце, может ли чувствовать, человек он, наконец, или животное, мужчина или женщина. Видел ли его кто-нибудь хоть секунду опечаленным? Выражало ли его каменное лицо восторг, восхищение, радость? Он как жаба — не поймёшь, что думает, что замышляет; как плесень на берегу реки или на стволе дерева, — не то животное, не то растение, не то камень.

Учёным-психологам стоит проделать длинный путь и приехать в Иран, чтобы посмотреть на это странное существо. Случается, что при поломке машина начинает выпускать брак — странные, уродливые изделия. Вот и этот милейший и любезнейший господин является продукцией поломанной машины фабрики-природы. Я уверен, что если обратиться к самому господу богу, то и он не сможет определить творение рук своих и, возможно, отнесёт его в особый, пятый вид существ — после человека, животного, растений и минералов, назвав этот вид «доктор Тейэби Йезди». Тогда бы Йезд, город богомольцев, стал четвёртым местом после рая, ада и чистилища. До сих пор люди после смерти делились на три группы: одних отправляли в рай, других — в ад, третьи попадали в чистилище. Теперь же типов, подобных доктору Тейэби, следует определять в четвёртую группу и отправлять в Йезд, поднимая тем самым величие этого славного города.

Есть ещё одна примечательная особенность у нашего дорогого доктора: многие имеют с ним дело, но никто не бывает у него в доме; с ним часто встречаются, но не вступают в близкие отношения; его выдвигают, но не видят его дел; все с ним говорят, но ещё никто не понял смысла его слов, никто никогда не ссылался на его мнение, и никто не припомнит хоть одну стоящую мысль, высказанную этим стойким, справедливым депутатом от города богомольцев Йезда. Он как джин из волшебной сказки: люди, видевшие его, не могут сказать, что видели, где видели, что от него слышали и, наконец, как поняли это милейшее существо. Разве кто-нибудь наблюдал, что он кашлял, смеялся, лил слёзы, вздыхал, стонал, печалился, разве слышал кто-нибудь его дыхание? Он безмолвен даже перед женой и детьми, ибо и во сне боится разболтать свои секреты.

Разве кто-нибудь знает, как он шутит, видел его слушающим музыку или пение? Подал ли он нищему хоть шай [37] ? Оглянулся ли хоть раз на хорошенькое личико? Видел ли кто-нибудь, как он любуется рассветом, наслаждается дыханием весны, лёгким дуновением вечернего ветерка?

Вот какие загадочные личности имеются в нашем дорогом Иране, личности, имена которых, как имя Заафар-дженни, известного знахаря, не сходит с уст народа. И я уверен, что именно это имя чаще других иранских имён упоминается на иностранных языках в посольствах Тегерана.

37

Шай — мелкая монета.

Это удивительного права животное, подобное которому не найдёшь ни в одном зверинце, является исполнителем воли и политики иностранцев.

Масоны, со светильником в руках выискивающие таких людей в Иране уже более пятидесяти лет, иногда натыкаются на совершенно изумительные экземпляры, над которыми задумался бы любой этнограф: а человекообразное ли это существо? Не машина ли это, не марионетка? В самом деле, может ли живой человек быть лишён страсти, пыла души, может ли он всегда оставаться равнодушно холодным, никогда не прийти в возбуждение, не проявить нетерпение? И если он действительно человек, созданный из мяса и костей, если в жилах его течёт кровь, может ли он всю жизнь плясать под одну и ту же музыку и хоть один раз на секунду не сбиться с такта?