На полпути в рай
Шрифт:
Не успел этот дипломированный доктор перевести дыхание и снять пальто, как к его серому форду, разрывая мрачную предрассветную пелену, подкатил другой автомобиль.
Аббас узнал шевроле одного из последних выпусков за номером семьсот сорок пять, принадлежащий тегеранскому университету. Эту машину Плешивый Аббас видел здесь уже не однажды и в разное время суток. Много раз ему приходилось наблюдать, как из неё выходил, осторожно озираясь, господин доктор Али Акбар Дипломаси, несравненный учёный, непревзойдённый эрудит. Иногда он исчезал в таинственной калитке один, иногда с настоящим европейцем, иногда с человеком в чалме, а случалось, и с военным в позументах и с шашкой. Бывало, что его сопровождал какой-нибудь известный
Сегодня наш непревзойдённый глава науки, опора ислама и мусульман, самый великий из всех уважаемых профессоров, ниспосланных когда-либо человечеству, вышел из машины один. Когда Аббас увидел господина учёного во всём его великолепии, увидел американскую шляпу с широкими полями, свободное, мягкое серое пальто, сшитое в Париже, очки в золотой оправе, яркое шёлковое кашне, он понял, что ему представился человек во всём его величии и блеске, сильный и славный на весь мир от Петельпорта до Аляски и от дна преисподней до рая.
Обычно, если у бедного Аббаса не было клиентов, он от нечего делать вертел регулятор настройки радиоприёмника. И вот как-то он обнаружил, что этот почтенный человек за океаном произносит речи ка французском, английском и ещё бес его знает, на каких языках, а также читает свои путевые записки и другие литературные шедевры. С тех пор, слушая по радио подробные сообщения о разводах и свадьбах, об открытии бани или сапожной мастерской, наш бедный Аббас жаждал в числе других имён услышать имя этого великого учёного.
Можно себе представить, как засияли от радости глаза у Плешивого Аббаса, когда в мрачное, словно осеннее утро, принёсшее ему столько бед, он увидел этого человека. Появление здесь знаменитости в тот час, когда обвалилась крыша лавки, Аббас счёл за хорошее предзнаменование и возблагодарил за это бога. Дождь, ниспосланный небом, разорил его, но на земле появилось благодатное молодое деревцо, тоже ниспосланное небом, как великая надежда всех слепых и несчастных.
Глава науки и величайший из учёных, обладатель бесконечных знаний и основатель педагогической школы, с большим трудом, с невероятными усилиями и страданиями, в годы, когда страна переживала голод в науке и знаниях, привёз в Иран из-за океана заморскую педагогику. Эта персона вся до последней ниточки пропитана наукой, так что еле несёт на себе этот груз знаний. Поэтому-то он и подъезжает к грязному, заплёванному переулку в автомобиле.
В это пасмурное дождливое утро господин Али Акбар Дипломаси был поглощён размышлениями о том, какие новые методы стоило бы применить в воспитании молодого поколения — новоявленной знати этой древней страны, стяжателей и любителей наживы — и как ему лучше поразить мир цитатами из Сократа, Платона, блеснуть безграничной широтой своих знаний.
Кто не сидел рядом с этим мировым учёным, не убедился воочию в его неиссякаемых знаниях, не ощущал цветения его языка, не поднимался с ним на вершины наук древнего и нового мира, с этим учёным, не достигшим неба только потому, что не было подходящей лестницы, тот не сможет понять и представить себе, насколько такие дельцы, приспособившиеся к науке и завладевшие ею, унижают страну, презирают свой народ, а мировую науку превращают в детскую забаву и источник наживы. Разумеется, и господин доктор Али Акбар Дипломаси, являясь памятью о предках — царство им небесное — на широких просторах вселенной и арене земного мира, имеет право на всех смотреть свысока, не считаться ни с чем и презирать простых смертных.
В этот день наука и знание, осведомлённость и предвидение с особой силой проявлялись в учёной особе. Оно и понятно. Ведь он должен был предстать пред ясные очи господина доктора Тейэби, выложить ему харвары [53] знаний, равные горе Эльбурс, изумить и покорить его своей эрудицией.
Итак, хочешь
53
Xарвар — старая мера веса, равная 300 км
Люди из Йезда хорошо знают, что шутить с учёными мужами, заставлять их ждать за дверью — дело опасное. Мирские науки слишком многообразны. Тут и солёная вода морей, и страшные ветры пустынь, гром, молния, всё разрушающие бури, печи дьявола и огненные языки пламени, стихийные бедствия, эпидемия чумы и холеры, страшные Гог и Магог и орды Гитлера и Муссолини. Из всех наук самой благородной является педагогика, которая восходит от великих греков и римлян. Она содержит в себе необычайную внутреннюю силу, которой покоряются даже такие могучие животные, как слон. Так как же тут устоять несчастному старику из Йезда, согнувшемуся в три погибели, стоящему уже одной ногой в могиле, готовому упасть от малейшего дуновения ветерка!
Господин Тейэби Йезди, готовясь к приёму посетителей, которых сегодня ожидалось больше, чем обычно, только было собрался в гостиной господина Ахмада Беда Бехина, как всегда, устроиться в древнем, расшатанном, обитом красным бархатом кресле и обдумать кое-какие дела, как в дверях появилась голова ректора университета.
На сей раз даже этот пройдоха из Йезда, сам способный одурачить любого и уже двадцать лет терроризирующий столицу Ирана, пройдоха, которого ничто не могло удивить, не смог скрыть своего удивления.
Господин доктор Али Акбар Дипломаси сегодня был особенно лицемерен. Но так как господин доктор Тейэби и сам был не лыком шит, он в ответ на льстивое, подобострастное «салям» [54] , цена которому ему была вполне ясна с ехидной улыбкой ответил:
— Алейком-ас-салям [55] , господин доктор, да будут ясны ваши очи. Встреча с вами в такой ранний час — великое счастье. Иншаалла [56] , нашему делу обеспечен успех, если первым посетителем являетесь вы, ваше превосходительство!
54
Салям — приветствие: «мир тебе».
55
Алейком-ас-салям — ответ на приветствие: «и тебе мир».
56
Иншаалла — бог даст.
Господину ректору ничего не оставалось, как сделать вид, что он не понял насмешки.
Если педагогическая наука не дала ему знаний, то по крайней мере она научила его в нужный момент стерпеть обиду, проглотить, даже не поморщившись, горькую пилюлю. И разве горечь эта не вознаграждается потом сладостью достигнутого?
Господин ректор ответил так, словно именно подобное приветствие он и ожидал услышать:
— Вы же знаете, думая о встрече с вами, человек может потерять и сон, и аппетит,