На пороге Тьмы
Шрифт:
– Не, они в совсем узкие щели не лезут почему-то, хотя под дверь вполне способны просунуться.
– Это обнадеживает.
– Тут вот вроде как столик впереди получился, за счет того, что стенку рубки сдвинули, – показал Степаныч. – И вот так можно лампочки включить, вроде как с картой поработать или еще чего.
– А запас хода? – обернулся к нему Федька.
– По пересеченной верст четыреста пройдет, без вопросов, по дороге все шестьсот, – уверенно ответил Степаныч. – От наставления ни хрена же не изменилось, сколько сказано, столько и поедет. И на корпус можно две бочки с топливом
– Да это понятно… Тест-драйв когда можно сделать?
– Ты за мехвода? – уточнил Степаныч. – Тогда сейчас с тобой и скатаемся, посмотришь, как и чего. А я посмотрю, как ты умеешь, а то мне может самому лучше.
– Мы с вами, – сказал Иван. – Заодно проверим, как там за пассажира, а то я сам на ней еще ни разу.
– Это вы сами решайте, мне до того дела нет, – отмахнулся Степаныч.
* * *
Федька не подкачал, хоть, судя по выражению лица Степаныча, и не поразил. А вот я остался доволен, вполне даже. Шла машина тихо, не громче грузовика, два мотора тоже на уши не давили, но при этом тащили вездеход вполне бодро. Бойницы-окошки оказались достаточного размера для того, чтобы можно было выглядывать на ходу, а так как дождя не было, мы с Иваном в верхние люки высунулись, так еще удобней оказалось.
Внутри было тепло, там соорудили примитивную печку, что обнадеживало в преддверии зимы, было много всяких ящиков и бардачков. Кресла, выдранные из немецкого танка, были мягкими и вполне удобными, так что за сохранность задниц тоже можно было не опасаться. Когда вернулись на территорию Фермы, поносившись по окрестным полям и буеракам, и Федька закатил «Жужу», как он уже начал именовать машину, в бокс, Иван спросил у меня:
– Ну как?
– По мне так вполне, – честно ответил я ему. – Застрять ей вроде не грозит, а если по паре бревнышек с каждой стороны подвесить и с собой прихватить, то выберемся откуда угодно. Мне уже довелось к границы Тьмы скататься, да еще и с приключениями, так что факт наличия брони радует.
– Вишь как, – обрадовался такому отзыву Иван. – А поначалу хотели обычный американский М3 использовать, полугусеничный, но у него проходимость так себе по грязи, так что решили машину с нуля делать. Ладно, пошли дальше, просвещать вас буду.
– Это по поводу? – спросил Федька, выбравшись из «Жужи» через водительский люк и спрыгнув на землю.
– По поводу адептов, – сказал Иван. – Хотя я, как человек, мистики не признающий, всегда предлагал их называть адаптантами, так понятней и естественней.
– Да по мне хоть темными эльфами, – засмеялся Федька. – Суть их от этого не изменится.
Иван только плечами пожал, и повел нас в сторону большого здания бывшего депо, разве что Степаныч остался с машиной, к экскурсии интереса не проявляя.
Подошли к стальной двери, проделанной в воротах, Иван нажал на большую красную кнопку под козырьком, больше похожую на сигнал пожарной тревоги. Звонок был внушительный, вроде школьного. В двери отодвинулось окошко, в нем показалось чье-то настороженное лицо.
– Сереж, это я, – сказал Иван. – И со мной двое, новые сотрудники.
– Все равно
За ней оказался очередной решетчатый шлюз с дежуркой, в которой сидели двое с красными повязками, вохра. Выглядывавший в окошко Сергей потребовал наши удостоверения и тщательно переписал их данные в журнал посещений.
– Вот теперь порядок, – сказал он, возвращая нам красные книжечки с фотографиями. – Ни к вам вопросов, ни ко мне претензий. Проходите.
Лязгнул запор решетчатой двери шлюза и мы прошли дальше.
Депо уже давно таковым не являлось. Его перестроили, перегородив во всех направлениях кирпичными стенами с дверями и сверху подвесив стальные мостики-переходы, по которым, кстати, прогуливался охранник с ППШ, надзирая сверху за порядком.
– Там у нас боксы стоят, в которых Тьму проращиваем, так сказать, – показал Иван на дверь с надписью «Не входить!». – Из них же тварей для опытов добывали.
– Вот, кстати, всегда хотел спросить, – вскинулся я. – Тьма в любое темное место прорасти может? Вроде как внутрь колесной камеры или в пустой ящик, лишь бы заколочен был?
– Нет, не так, – засмеялся он. – Объем должен быть достаточен, эдак с комнатку, или шкаф, например, для кого-то вроде крысаков, а второе – там обязательно отпечаток человеческой ауры должен быть. Человек туда должен был заходить, и не раз. Или руками шарить регулярно, как в том же шкафу. Мистика, понимаю, но так оно и есть, другого объяснения не придумали.
Иван повел дальше нас по длинному коридору до двери с надписью «Отдел содержания», за которым оказалась самая настоящая тюрьма. Или зверинец, тут уж как посмотреть. Проход, решетчатая стена, за ней камеры. В проходе стоит стол, за которым сидит человек в белом лабораторном халате, читающий книгу, на тюремщика никак не похожий.
– Лямыч, как жизнь? – поприветствовал его Иван.
– Да как она может быть? – пожал тот плечами. – Пациенты ведут себя тихо, читать не мешают, следующее дежурство по зоопарку только через неделю, жить можно.
– Слева твари, справа люди, – кратенько описал нам ситуацию Иван. – Или адаптанты, если угодно. Хотя тварей нет сейчас, передохли все, есть только двое одержимых. С кого начнем?
– Тварей я видел, нет их и не надо, давай с сектантов начнем, благо к ним в гости кататься будем, – сразу сказал я.
– Никаких проблем. Пошли.
Сделав всего несколько шагов, я остановился у первой камеры, забранной частой, но не слишком массивной решеткой. Пустая комнатка с кирпичными стенами, грубо сколоченный топчан с соломенным матрасом, солдатское одеяло. На топчане, поджав по-турецки босые ноги, сидела девушка лет шестнадцати с виду, коренастая и некрасивая, с собранными в неряшливый узел светлыми волосами.
Сначала она показалась мне совсем обычной, но потом мое сознание отметило какие-то несообразности с привычным человеческим обликом. Она выглядела как… негатив, пожалуй. Волосы были светлыми, но какими-то белесыми, не седыми и не блондинистыми. Странные волосы. И они были заметно светлее кожи – синеватого оттенка, лица с темными губами и темными же пятнами под глазами, и таких же синеватых рук, собранных в замок на одном колене.