На пороге войны
Шрифт:
– Тебя признал, хотя и давно не видел. Практику ты у меня проходил, когда студентом был.
А затем, мотнув головой в сторону Заломова, проговорил:
– Правильный, рассудительный человек. Каждый у него учиться может. Сурьезный. Уж ежели за что возьмется – смело иди за ним. Не обмишулишься. Когда он в партию вступал, так сам себе экзамен учинил. Проверил себя наперед. Выдержит ли он все, что большевик на своей дороге встретить сможет. Такое он себе испытание наметил, сказать, не всякий поверит. Мы, сормовичи, знаем все доподлинно. Раскалит докрасна железный прут и к руке пониже локтя его приложит. Кожа
Затем подошли награжденные с других заводов. Все были возбуждены и радостны.
Наркомат разделили
Быстрорастущее производство разнообразных и сложных видов вооружения, непрерывная модернизация его и организация производства многих совершенно новых видов военной техники значительно усложнило руководство оборонной промышленностью. Наркомат рос не по дням, а по часам. Возникали все новые управления и отделы, количество сотрудников росло, но и трудности также увеличивались. К наркому и его заместителям трудно было пробиться. Руководители наркомата физически не могли справиться с возросшим объемом работы.
Радикальное решение по устранению этих трудностей можно было найти только путем разукрупнения наркомата. В начале 1939 года было принято решение разделить Наркомат оборонной промышленности на четыре наркомата – Наркомат авиационной промышленности, Наркомат вооружения, Наркомат боеприпасов и Наркомат судостроения. Три наркома – М.М. Каганович, Б.С. Ванников, И.И. Сергеев – были назначены, а с утверждением наркома судостроительной промышленности произошла заминка.
Из всех руководящих работников Наркомата оборонной промышленности лучше всех знал судостроение Тевосян, и все ждали, что наркомом назначат его. Но решения все еще не было.
Я видел, как нервничал Тевосян. Это был человек большой скромности. Он никогда, как мне кажется, даже не помышлял о том, чтобы быть на виду и занимать какие-то видные посты. Это был прежде всего человек долга. Каждую крупицу своего времени он старался использовать на то, чтобы делать что-то полезное для партии и страны.
Скромность Тевосяна и желание быть незаметным была широко известна всем, кто его близко знал. Мне вспомнилось, как еще в студенческие годы, когда мы выезжали из Баку в Москву учиться, Тевосяну выдали шубу на лисьем меху. Бакинские друзья боялись, что он в суровые московские зимы будет мерзнуть. Эту шубу он пи разу не надел, даже в самые сильные морозы. Ее износил живший тогда вместе с нами в одной комнате другой студент – Зильбер, а Тевосян ходил в той же потертой кожаной куртке – единственной верхней одежде, которую он носил в студенческие годы.
И вот в один из этих тревожных дней мне позвонила секретарь Тевосяна:
– Иван Тевадросович сильно нервничает. Хорошо, если бы вы зашли к нему.
Со своего четвертого этажа я спустился на третий и вошел к нему в кабинет.
Тевосян был один. Он осунулся, и на фоне черной шевелюры особенно отчетливо выделялось бледное, с каким-то зеленоватым отливом лицо, на котором горели большие черные глаза.
Мы поздоровались.
Он улыбнулся
– Уйду на завод. Снова буду работать мастером.
– Возьми меня заместителем, – предложил я.
– Я тебе серьезно говорю.
– А я тоже не шучу. Ты знаешь, как бы мы могли еще поработать.
Он замолчал и закурил папиросу. В это время вошла секретарь и сказала:
– Только что звонили от Кагановича. Он созывает коллегию и просит немедленно прийти к нему.
– Вам тоже нужно быть на коллегии, – сказала она, обращаясь ко мне.
Войдя в зал заседания, Тевосян направился к Кагановичу и занял место неподалеку от него. Я сел в другом конце стола и не спускал с него глаз.
М.М. Каганович любил собирать заседания коллегии по всякому поводу и даже без повода. Я уже не помню, какой вопрос обсуждался на коллегии, но хорошо запомнил, как в середине этого заседания раздался звонок телефона, который стоял на столе рядом с Кагановичем.
Лицо его сразу изменилось, когда он приложил к уху телефонную трубку.
– Здесь, товарищ Сталин, – услышали мы. – Сейчас передаю ему трубку. – И затем, обращаясь к Тевосяну, сказал: – Возьми трубку, товарищ Сталин тебя вызывает.
Я вслушивался в каждое слово Тевосяна.
– Сейчас выезжаю, товарищ Сталин. Через пятнадцать минут буду у вас.
И он вышел из зала заседаний, а я провожал его глазами до тех пор, пока за пим не закрылась дверь.
Заседание коллегии быстро закончилось, и я, прежде чем подняться к себе, зашел в кабинет Тевосяна.
– Я прошу вас немедленно, как только Тевосян появится, известить меня об этом, – сказал я его секретарю.
Шли часы, а Тевосян не возвращался.
Но вот ко мне позвонил его секретарь:
– Иван Тевадросович просит зайти вас к нему.
Когда я вошел, Тевосян поднялся с кресла и, вынув из сейфа бумагу, протянул ее мне.
– Вот, читай.
Это было постановление о моем назначении начальником главка Наркомата судостроительной промышленности.
– А кто же у нас нарком?
Тевосян помолчал, потом, смущенно улыбнувшись, устало произнес:
– Наркомом назначили меня.
– Чего же ты до сих пор ничего об этом не сказал?
– Назначение состоялось несколько часов назад. Товарищ Сталин спросил, кого бы я хотел назначить начальниками главных управлений. Я назвал троих, в том числе тебя, и просил разрешить представить предложение относительно остальных несколько позже. Ну вот, опять вместе работать будем… Надо будет дом искать для наркомата и главков. Я уже дал задание поискать помещение, но если у тебя будут какие-то предложения, то позвони.
Надо было незамедлительно приступать к выполнению дополнительных функций, связанных с образованием нового наркомата. У нас в главке ничего не изменилось, за исключением того, что нам предложили побыстрее перебираться из занимаемых в Уланском переулке помещений. Все здания Наркомата оборонной промышленности переходило в ведение Наркомата авиационной промышленности.
К нам пришел наш старый управляющий делами и сказал:
– Мы вас любим и уважаем, но вы теперь здесь гости, а гости не должны долго задерживаться у хозяев. Так что я просил бы дать указание вашим помощникам побыстрее качать переселение. В первую очередь нам нужны вот эти две комнаты.