На развалинах третьего рейха, или маятник войны
Шрифт:
В то же время на верфях Николаева и Ленинграда осваивалось производство подводных лодок для Германии. На реконструированных заводах Тулы, Ленинграда и Златоуста ежегодно стали производиться сотни тысяч артиллерийских снарядов для рейхсвера. Межгосударственный, оружейно-пулеметный трест и фирма «Карл Вальтер» подписали контракт по производству нарезки стволов для пулеметов и винтовок. Примерно 150 миллионов рейхсмарок (около одной трети своего бюджета) расходовало германское военное ведомство на приобретение вооружений и боеприпасов в нашей стране. Подписанный в 1926 году в Берлине германо-советский договор о нейтралитете и ненападении облегчил дальнейшую совместную работу РККА и рейхсвера. Ее активным поборником был полпред СССР в Германии Н. Н. Крестинский. По его настоянию немцам была передана программа расширения сферы двухсторонних военных связей на взаимовыгодной основе. Там же речь шла о систематическом откомандировании на учебу в Германию командиров РККА, установлению прямых связей между флотами
Находясь в командировках в Германии, армию ее — рейхсвер и принятые там военно-теоретические взгляды, изучали такие тогда известные военные деятели, как Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Примаков, Путна, Эйдеман и другие. Там же учились Тимошенко и Мерецков — будущие Маршалы Советского Союза. Почти все учившиеся в Германии наши военачальники были в период 1937–1940 годов репрессированы.
Как относились немцы к нашим стажерам видно из секретного доклада начальника генштаба генерала В. Бромберга от 17 ноября 1928 года. Он писал: «Обучение русских командиров по нашим военным методикам является обоснованной ответной выгодой для возможности нашей деятельности здесь (на территории СССР). Связанное с этим усиление Красной Армии в интересах Германии».
С приходом к власти в Германии в январе 1933 года Гитлера, Рапалльский и Берлинский договоры начали денонсироваться, а вместе с ними и военно-техническое сотрудничество. Гитлер не нуждался в военном взаимодействии с СССР, ибо запреты на ограничение вооружений Германии к тому времени играли уже чисто декларативную роль, а вскоре и вовсе были отменены. Гитлеру не нужно было, чтобы СССР продолжал перенимать немецкий военный опыт, поскольку именно его он и считал главным врагом Германии.
Для руководства нашей страны в этих условиях тоже было ясно, как будут в дальнейшем развиваться события. Военное сотрудничество прекратилось. Рассуждать о том, кто больше извлек пользы из совместной военно-технической деятельности — мы или немцы — с учетом последующих событий не имеет практического смысла, хотя новоявленные дилетанты от истории пытаются это делать. Их главная задача, как мы уже успели убедиться, оклеветать наше руководство, и прежде всего И. В. Сталина. Известно, что немцам удалось подготовить у нас несколько сот летчиков, танкистов, специалистов химической войны. Впоследствии они составили костяк инструкторов для массового обучения этим специальностям в вермахте. Немцы смогли разрабатывать и совершенствовать многие средства ведения предстоящей войны в обход версальских ограничений.
Для Красной Армии результаты взаимодействия тоже были весомы. Они способствовали закладке основ современных структур военной промышленности. Была расширена база обучения военно-технических кадров. Боевая и оперативная подготовка в РККА стала осуществляться с учетом современного состояния и перспектив развития германской армии — вероятного нашего противника в новых исторических условиях. Взаимный обмен позволил убедиться в правильности ранее разработанных у нас военно-теоретических взглядов и концепций, сделать вывод о том, что по уровню теории, структуре, организации немецкая армия становилась наиболее боеспособной силой в Европе.
Как известно, Гитлер так и не решился первым применить химическое оружие в годы Второй мировой войны даже в самых критических ситуациях для вермахта на нашем фронте. По немецким сводкам делается вывод о том, что по имеющемуся потенциалу Красная Армия способна применить химическое оружие в полном объеме против немцев в случае их газовой атаки. Гитлер удержался от еще одного преступления только из-за того, что был осведомлен, чем обладает Красная Армия. Это тоже был результат тесного взаимодействия с немецкими химиками.
Гитлер в последние дни войны неоднократно высказывался среди своих сподвижников о том, что «Сталин был и остался сильным, последовательным, не идущим ни на какие компромиссы», а вот мол его «союзники» могут пойти на сговор с Германией — это в их интересах…
Слушатели высших офицерских курсов высказывали свое мнение о подготовке Германии и СССР к прошедшей войне. Одни утверждали, что Сталин все знал о готовящемся нападении Германии, но имел свой замысел: не допустить спровоцированного с нашей стороны нападения, готовился к отражению, но тайно демонстрировал полную беспечность.
Другие ссылались на ноту министерства иностранных дел Германии, Советскому правительству от 21 июня 1941 года, где говорилось, что СССР готовился нанести удар по Германии и ее союзникам с целью установления полного господства коммунизма. До сего времени муссируются слухи о том,
Кстати, к этому вопросу в свое время обратились два немецких историка-публициста, доктора наук Ф. Круммахер и Г. Ланге. В своей книге «От Брест-Литовска до «Барбароссы» в главе «Планировал ли Сталин войну против Германии» они утверждают, что все это, мягко говоря, досужие выдумки.
Чтобы быть более объективным, предлагаю читателю фрагменты этой главы в моем переводе с немецкого.
Авторы этой книги, должен сказать, достаточно известные в мировом научном мире люди. Доктор Ф. А. Круммахер родился в 1922 году в городе Касселе. После окончания университета долгое время работал доцентом в университете города Франкфурта-на-Майне. В течение ряда лет был главным редактором научно-политического литературного журнала, одновременно выступал в прессе и работал на радио. С 1962 года — редактор по вопросам внутриполитической и исторической документации Второй немецкой телепрограммы. Доктор Гельмут Ланге родился в 1931 году. В университетах Западного Берлина и Тюбингена изучал историю, в том числе русскую и советскую. В 1958 году ему была присуждена ученая степень за работу о советской политике начала 30-х годов. С 1968 года работает на студии Центрального немецкого телевидения. Создал политические документальные ленты о Польше, Чехословакии, Румынии, Югославии. Много путешествовал по нашей стране. В своей книге авторы стараются показать историю немецко-советских отношений, всю сложность возникавших проблем, делают попытку раскрыть подлинные причины Второй мировой войны. В конце своего фундаментального труда, авторы поместили ранее не публиковавшиеся или до сего времени бывшие недоступными документы, что дает возможность взглянуть иными глазами на уже известные события. Свыше 20 лет ведут историки как на Западе, так и на Востоке дискуссию: был ли Сталин подготовлен к немецкому нападению или нет? А так как подлинных документальных источников нет, то возникают различные спекуляции, комбинации, предположения. Многое из этого можно считать предположениями, но все же с 1934 года, когда Гитлер решил покончить с политикой Рапалло{1}, первоочередная цель политики Сталина заключалась в том, чтобы подготовить свою страну к возможному немецкому нападению. Сталин сначала пошел на сближение со странами Запада, а затем с целью выиграть время для решения политических, экономических и военных задач сменил направление и пошел на пакт с Гитлером. Хотя летом 1941 года приготовления были в разгаре, Сталин не верил в немецкое нападение. Он находился в том же заблуждении, что и британские политики-«умиротворенцы». Подобно Чемберлену, который даже представить себе не мог сближение Гитлера и Сталина — двух заклятых «смертельных врагов», властелин Кремля, несмотря ни на что, полагал, что фюрер, трезвый, рассудительный политик, не допустит безрассудства — не нападет на Советский Союз, не добившись окончательной победы над Великобританией.
Зачем ему это нужно? Ведь все важнейшее сырье для ведения войны, которое необходимо Гитлеру, он уже получил, а с момента «блицкрига» («молниеносная победа». — Пер.) на Балканах он все это имеет более чем в достаточном количестве, и поэтому нет смысла сейчас вести войну с Советским Союзом. Сталин, видимо, надеялся дипломатическими средствами и новыми уступками на какое-то время отодвинуть угрозу.
Все свидетельствует о том, что Сталин в условиях агонии немецко-советских отношений предпринял попытку заключения новой сделки с Гитлером. Первым заметным шагом в этом направлении было заключение пакта о ненападении с Японией. Министр иностранных дел Мацуока уже было потерял всякие надежды, ибо Сталин ранее, не долго думая, отвергал все японские предложения. Но 12 апреля, в день вступления в Белград — нового немецкого марша, теперь означавшего новую немецкую молниеносную победу, у Сталина неожиданно изменилось мнение: безопасность Советского Союза на восточных границах стала важнейшим делом. 13 апреля было подписано соглашение.
Соглашение о нейтралитете с Японией (одной из стран, подписавших гитлеровское тройственное соглашение) можно было понимать как и предупреждение: Германия в случае нападения на Советский Союз должна рассчитывать не на участие Японии в этом деле, а на то, что советская сторона сможет использовать все свои силы для обороны, не боясь удара с востока. Так как это соглашение должно было стать предостережением для Гитлера Сталин сопроводил его спекулятивным жестом дружбы. При отъезде Мацуоки из Москвы он появился на вокзале, что само по себе было достаточно необычным, затем перед собравшимися там представителями дипломатического корпуса Сталин положил руку на плечо послу Германии Шуленбургу и сказал: «Мы должны оставаться друзьями, и для этого вы теперь должны сделать все возможное!» — и, обратившись к заместителю военного атташе Гансу Кребсу, который через четыре года станет последним начальником генерального штаба Гитлера и покончит жизнь самоубийством в бункере под рейхсканцелярией, произнес внятно, для всех присутствующих: «Мы должны оставаться друзьями во всех случаях!»