На развалинах третьего рейха, или маятник войны
Шрифт:
Конечно, тайная вражда западных держав по отношению к Советскому Союзу не была для меня новостью. Работая в VI управлении РСХА, я имел информацию из первых рук о проходивших в Швейцарии тайных переговорах представителей гитлеровской верхушки с резидентурой Аллена Даллеса, целью которых было подготовить капитуляцию Германии перед западными державами, что позволило бы Гитлеру сконцентрировать все силы на Восточном фронте и сдержать продвижение русских внутрь Германии. Частичная капитуляция не состоялась. Теперь, когда третий рейх прекратил свое существование, карты были перетасованы, но цель осталась прежней — борьба против русских. Западные союзники задумали лишить Советский Союз плодов заслуженной
А нелегальная «немецкая армия Черчилля» (так называли ее многие немецкие солдаты), существование которой упорно отрицалось официальными кругами Лондона, была распущена лишь в начале 1946 года после ряда решительных протестов Советского Союза.
После окончания допросов я с рекомендательным письмом в кармане 'попал на транспорт, отправлявшийся в Германию. Я умолчал о своей принадлежности к СС, назвал обычное воинское звание — обер-лейтенант.
Прибыли в город Мюнстер. Переводчик-немец шепнул мне, что сначала отпустят тех, кто назовет адрес родственников или знакомых в Мюнстере. Другие будут ждать транспорта. В советскую зону оккупации не отпустили никого. Я назвал выдуманный адрес в этом городе и был немедленно освобожден. Это случилось 31 октября 1945 года…
Так для Хайнца Фельфе война осталась позади. Что ждало его в будущем, знать он еще не мог. Одно для него было ясно, что его связь с национал-социализмом больше никогда не восстановится, итог двенадцатилетнего господства в Германии, как он сам признавал, был ужасен.
Самая опустошительная из всех войн принесла немцам отчаяние, безнадежность, духовный и моральный крах. В войне сгорели миллионы жизней многих народов. Словом, ему надо было «произвести расчет с собственным прошлым, критически разобраться в том, как… сам жил и действовал при гитлеровском режиме, и, наконец, найти свое место в новой жизни».
Как выше уже говорилось, X. Фельфе был в прошлом эсэсовцем, офицером РСХА — преступной организации, как было определено в приговоре Нюрнбергского суда. Для начала ему нужно было пройти денацификацию.
«Добрую службу, — вспоминает он, — сослужило мне рекомендательное письмо из английского лагеря в Голландии. Я уже начал понимать, что практика денацификации, осуществляемая западными державами в их зонах оккупации, более чем сомнительна. Это укрепило меня в негативном отношении к их политике в Германии. Чем я больше узнавал о деятельности западных оккупационных властей в области так называемых демократических преобразований и «перевоспитания» немецкого народа, тем отчетливее понимал, что они никогда не помышляли всерьез о том, чтобы положить конец всем реакционным, милитаристским и нацистским тенденциям в общественной жизни на оккупированной ими территории Германии. Во мне крепло чувство разочарования в этой политике. С одной стороны, военные трибуналы союзников выносили самые строгие приговоры людям, чья вина в преступлениях нацистов была доказана косвенным путем или не доказана достаточно достоверно. С другой стороны, оправдывались кровавые палачи, на совести которых были тысячи человеческих жизней».
И тут X. Фельфе был абсолютно прав. Достаточно вспомнить широко известный пример с «палачом Лиона» — дело Клауса Барбье, которого секретные службы США спасли от справедливого возмездия. К их числу принадлежали многие бывшие виднне сотрудники РСХА, которые заняли ведущие посты в «организации Гелена», а затем в ВКВ. Как выяснилось впоследствии, некоторые из них сразу же после окончания войны установили негласные контакты с разведывательными службами США и Англии и работали на них в качестве платных агентов или же были завербованы в лагерях для интернированных лиц. Поэтому в руках американцев и англичан сразу оказались сведения, позволившие
«Так, например, — пишет X. Фельфе, — западные союзники были прекрасно осведомлены обо всех сотрудниках центрального аппарата нацистской партии НСДАП, отделов РСХА и полиции, им было известно о создании нелегальной организации НСДАП, диверсионных группах «вервольфа». «Нужных людей» американцы и англичане интернировали, а затем произвели вербовку. Десятки завербованных были позднее «трудоустроены» американцами в «организации Гелена», а англичанами — в Ведомстве по охране конституции — «политической полиции ФРГ» и сформированной ими «новой немецкой полиции».
«Особые отношения» (определение X. Фельфе. — Авт.) с западными державами, завязанные, как ему было доподлинно, еще во время войны, известно, помогли многим политикам сделать блестящую карьеру. Совершенно не случайно, утверждает Фельфе, первым канцлером ФРГ в 1949 году стал Конрад Аденауэр — друг «отца немецких экономических реформ» Эрхарда. Молодому поколению вряд ли известно, что Аденауэр был связан прочными финансовыми и семейными узами с влиятельнейшими кругами как немецкого, так и американского капитала. К его могущественным покровителям в Германии принадлежали крупнейшие промышленники и банкиры Абс, Пфердменгес и Цинсер, которые даже в годы войны постоянно поддерживали тесные связи с американскими финансовыми группами Моргана и Рокфеллера. Кстати, вторая жена Аденауэра, Гусей, урожденная Цинсер, была родственницей жены президента Международного банка реконструкции и развития Макклоя, который с 1949 по 1952 год являлся верховным комиссаром США в ФРГ. Впоследствии он возглавлял «Чейз Манхэттен банк» и был специальным советником президента Джона Ф. Кеннеди.
«Конечно, — пишет в своих мемуарах Фельфе, — многие быстро раскусили эту лицемерную двойную игру западных держав в денацификацию, и первыми коммунисты, в чем я убеждался неоднократно. Но и другие видели это тоже, только боялись протестовать. Помню, первый министр ФРГ по делам семьи Франц Йозеф Вюрмелинг, когда я спросил пристроить меня на работу, потрясая справкой о денацификации, лишь махнул рукой: «Ах, оставьте, такая справка говорит лишь с том, что у ее обладателя хватило ума выкрутиться».
Работу тогда X. Фельфе не нашел, зато ему разрешили учиться, и он был зачислен «вольным слушателем» на факультет государства и права Боннского университета. «Кусок хлеба», как он выразился, ему давала журналистика. Он в ту пору репортерствовал для берлинского радио и поэтому часто ездил в советскую зону оккупации. Иногда ему удавалось бывать даже в Дрездене.
«Увидев впервые родной город, разрушенный до основания совершенно бессмысленной бомбардировкой, я не мог удержать слез боли и гнева против тех, кто повинен в этом. Среди руин родного города я воспринял как некий символ тот факт, что англо-американские бомбардировщики разрушили Дрезден, а советские солдаты в мае раздавали берлинцам хлеб. Мучительная боль, пережитая мною в Дрездене, заставила меня вновь подумать о Советском Союзе как о стране, которая одна только могла, а главное хотела, навеки исключить возможность повторения подобных катастроф».
И это он говорил о том периоде, когда просто нельзя было не видеть, что Запад берет курс на полный отказ от потсдамских соглашений и переходит к политике «холодной войны» по отношению к Советскому Союзу. Ее прямым следствием, как мы уже знаем, стал раскол Германии и Европы. Теперь многие понимали, что те силы, которые развязали Вторую мировую войну, не могут быть гарантами благополучия и прогресса человечества. Германия имела шанс начать новую жизнь, но вместо этого в западных зонах последовательно возрождалось старое — милитаризм.