На рубежах южных
Шрифт:
— Романовского с бумажкой перехватили! К Котляревскому в Усть–Лабу направлялся.
— Что?
— Романовского, говорю, поймали!
Все заторопились туда, где тревожно бурлило людское море. С появлением Дикуна и Малова казаки затихли, расступились.
— Ну? — Федор вплотную подошёл к Романовскому.
— Але я… — заикаясь, бормотал хорунжий.
— Сказывай, кто дал тебе бумажку? — Федор вертел густо исписанным листком. — Либо сам писал?
— Не я писал, — заторопился хорунжий. — Як бога кохам — не я! Велено мне было
— Кто велел? — Дикун сжал кулаки.
Романовский отшатнулся.
— Пан Гулик повелел мне! Але я не хотел…
— Гулик?
Толпа загудела…
— Найти Гулика! — приказал Шмалько.
Человек десять казаков бросились на поиски старшины. Минут через двадцать один из вернувшихся доложил, что Гулик как в воду канул. Кто-то припомнил, что видел его верхом на коне в то время, как поймали Романовского. Гнаться было бесполезно. Дикун скрипнул зубами от ярости.
— А как с ним? — спросил Шмалько, указывая на дрожащего шляхтича.
— С ним? — Федор подумал. — Как собаке, камень на шею да в Кубань, чтоб другим неповадно было.
Романовского потащили к реке. Он кричал, вырывался. Дикун пошёл в противоположную сторону. Шмалько было направился за ним, но Леонтий остановил его.
— Не ходи, злей будет!
Крик хорунжего внезапно оборвался. Леонтий оглянулся. От кручи возвращались казаки. Романовского меж ними не было.
Леонтий Малов с отрядом черноморцев миновал Васюринскую. Шли осторожно, выставив вперёд и по бокам конные разъезды. Верст за двенадцать до Усть–Лабинской крепости к Малову на взмыленных конях подскакали казаки–дозорные.
— Солдаты на пути, — доложил один из них. — До сотни их там будет, — и крутнул на месте коня.
— Солдаты? Известил-таки Гулик Котляревского, — разозлился Малов. — Говорил же я Федору, что старшины — как волки, сколько ни корми, все в лес смотрят…
Он подал команду остановиться. Всадники спрыгнули с сёдел. Кони потянулись к сочной траве.
— А ближе подойти к солдатам можно? — спросил Малов у дозорных.
Казаки переглянулись. Младший из них пожал плечами, весело глянул на Малова:
— А почему неможно? Коли брюха не жалеешь, атаман, я тебя куда хочешь проведу…
— Пошли! — решил Малов.
Некоторое время он шёл за казаком, пригибаясь к высокой траве. Жарко пекло солнце, пот застилал глаза. Иногда казак останавливался и осторожно, придерживая у лица кустик татарника, выглядывал из травы. Леонтий проделал то же самое. Впереди, совсем недалеко, тянулась цепь курганов. На вершине одного из них вдруг ослепительной искрой сверкнули штыки.
Казак свернул чуть в сторону, наискось к цепи курганов, держа направление на одинокий холм, высившийся чуть левее линии обороны суздальцев.
— Не попадём мы к солдатам? — шёпотом спросил Леонтий. — Может, на холме у них застава?
— Нет никого на холме! — беззаботно ответил казак, отирая
— Почему так думаешь?
— А глянь, атаман, на могилу: видишь, на ней камень торчит. На камне — кобчик. Вот и выходит — нет никого на могиле, бо кобчик птица сторожкая…
У подножия кургана, где трава была ниже, казак упал на живот и пополз быстро и ловко. Малов последовал за ним, но сразу отстал. Ползти было неудобно, острые колючки кололи тело, пот застилал глаза.
«Вот чёртовы брюхолазы! — восхищённо подумал Леонтий, глядя на казака. — Прямо как змеюка извивается!»
На вершину кургана он добрался запыхавшийся, обессиленный. Казак лежал возле камня на траве лицом кверху и беззаботно жевал какой-то стебелёк.
«И не запыхался!» — удивился про себя Малов.
Из-за камня можно было разглядеть расположение солдат–суздальцев. Они устроили привал по всем правилам и, видимо, ожидали встречи. Одним боком позиция солдат упёрлась в обрывистый берег Кубани, другим примкнула к неглубокой балке.
Малов смотрел на линию бруствера, на киверы солдат, высовывающиеся из травы. Мелькнула мысль: «Нас-то в два раза больше, а что, если попробовать напасть?»
Осмотрев ещё раз местность, Леонтий решил выманить солдат, а сам тем временем послал Коваля с частью казаков балкой, чтобы они захватили пустующие курганы и ударили с тыла.
— Ползем назад! — бросил он казаку.
Вернувшись к своим, Леонтий позвал Андрея Коваля.
— Бери, Андрей, своих кореновцев и балочкой заходи незаметно солдатам с тыла. Как увидишь, что они ушли с бугров, так и занимай их. И тогда держись, а мы отсюда поднажмём!
Через полчаса казаки вышли из-за холмов и толпой двинулись на суздальцев. Из-за бруствера стали стрелять. Казаки остановились, будто в замешательстве, а затем попятились и наконец побежали.
«Ту–ту–т!» — заиграл рожок команду к наступлению. Солдаты, построившись, бросились преследовать казаков.
— Так, так! — — радовался Малов. Пока всё шло. как он думал. — Заманывай их!
Солдаты наступали под барабанную дробь плутонгами. Передние ряды, пройдя несколько десятков шагов, по команде «пли!» производили залп и тут же падали на колено, давая второй шеренге разрядить ружья. Казаки стреляли реже, но их выстрелы больше доходили до цели. На примятой траве уже лежало несколько казаков и солдат.
Бой был в самом разгаре. Казаки уже не отступали. Делая короткие перебежки, переползая в траве, они охватывали солдат с флангов. Тем приходилось трудней, они находились под обстрелом с трёх сторон.
— Давай! Давай, прижимай их! — кричал Леонтий.
Молодой поручик, разгадав казачью хитрость, отдал приказ, и рожок заиграл отход.
Не переставая отстреливаться, солдаты отходили на старые позиции. Казаки преследовали их.
— Хорошо! Хорошо! — торжествовал Леонтий. Он уже увидел залёгших на холмах казаков Андрея.