На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
Особенность драматургии Островского — это прямое формулирование.
Относительно последнего: хорошо бы написать пьесу, взяв за дальний прототип Волчек. Директриса и депутат Госдумы. Дальше надо все придумывать. Театр на многих сценах, без души и без искусства. Одним из героев можно было бы сделать и моего друга Вульфа.
Очередной материал для «Труда»:
«Зинаида Гиппиус в своих «Дневниках» писала приблизительно следующее: пишите мелочи, главное и без вас напишут. Поэтому пропускаю и главное, и наболевшее: и пожар в Самаре (в любой другой стране кто-то здесь ушел бы в отставку), и вердикт американского сената (если кто-то предполагает, что Клинтон молодец, то не я: и врал, и изворачивался, что не к лицу президенту), и вызреваю-щую американскую агрессию против Югославии (если
Тем не менее я хотел бы привлечь внимание общественности и телезрителей к передаче «Спросите у Лифшица». Бесспорно, что это прелестный человек, острослов, вспомнивший ароматное слово наших детских подворотен «не жадничайте», выдающийся экономист, так невероятно поднявший вместе с Кириенко и Черномырдиным нашу экономику. Но вот после одной из его передач моя жена не только забрала 150 или 170 долларов, которые у нее лежали в Сбербанке, но сняла все, что у нее хранилось и на пенсионном вкладе в российских рублях. Лифшиц рассуждал о банках и экономике. Вот она, сила телевидения!»
В «Независимой» обращение «К гражданам России». Его содержание: «Страну все более захватывает волна коммуно-фашизма». Пафос обращения: «Убийство Галины Старовойтовой, все учащающиеся вспышки антисемитизма, решение Думы возвратить на Лубянскую площадь в Москве памятник кровавому палачу Дзержинскому, бесстыдное воспевание Сталина и сталинизма, предложение Селезнева о восстановлении каторги, попытки подкрасить языческую коммунистическую идеологию православием — все это звенья единой цепи». Самое интересное здесь — подписи: «Б. Васильев, А. Володин, А. Гербер, Д. Гранин, В. Оскоцкий, А. Приставкин». Почему некоторым так нехорошо от православия?
15 февраля, понедельник.
Сережа Толкачев в разговоре сказал, что его сын питается и имеет в детстве значительно больше, чем он сам в детстве. Вот картинка: «Мясо мы ели лишь один раз в неделю по воскресеньям, все остальные дни — кашу и овощи».
Весь день работал, как машина. Написал рецензию на Машу Лежневу, к ее диплому, и Сашу Родионова. Каким-то образом я их выучил. Маша пишет удивительно просто, но с хитрецой. Она, скорее, не знает, но чувствует жизнь. Ее проза, модель для которой я взял у Елизаветы Ауэрбах, не современна, но читабельна и интересна. Без малейшей потуги стать знаменитой или великой писательницей. Писательницей Маша станет. Саша очень одарен, его грузинский акцент создает в его прозe особый эффект, но в его воспитании очень чувствуется влияние семьи и деда Анатолия Гребнева: он не любит русских людей (они все у него лишены тонкости) и готовит себя к поприщу знаменитого сценариста.
Был Андрей Москвин, приятель Андрея Полонского. Андрей сейчас опять уехал с нашей легкой руки в Италию преподавать русский. Из университета за столь частые отлучки его освободили. Андрей Москвин живет и работает в Варшаве. Советовался со мной, где бы лучше пристроиться на кафедре славистики. А начинал-то как полонист, уехавший на стажировку для диссертации. Вот так мы сами готовим диссидентов и невозвращенцев. С некрепкими умом и волей, они прельщаются той жизнью, а потом, чтобы оправдать себя, начинают поносить нашу.
В сущности, и Солженицын знает, что он писатель, почти полностью лишенный воображения. Он сейчас на положении Льва Толстого; этому положению надо соответствовать, но соответствовать не получается. Его новая вещь называется «Угодило зернышко промеж двух жерновов». Это, естественно, все о нем. Тоже мне, «зернышко».
Написал письмо Т. В. Дорониной. Это — впечатления от ее спектакля «Лес» и некоторые вопросы по открытию новой специальности.
16 февраля, вторник.
Читал этюды к сегодняшнему семинару. Постмодернизм наложил на нашу литературу мертвенную печать. Никто не хочет заниматься спокойным и медленным текстом. Надо бы было отметить Бойко, но он уже стар; и Харченко, но он слишком молод и еще не наработал вкуса. Те, кто умеют, не видят вокруг; а те, кто видят вокруг, не умеют строить фразу.
Был в общежитии.
Вечером позвонила Таня Бек: у нее обокрали квартиру. Вытащили компьютер, телевизор, духи, как ни странно, не нашли 200 долларов, которые у нее хранились где-то в книгах.
Семинар у меня прошел очень удачно. Особенно хороши были Чуркин и Савельев.
Вечером я должен был поехать в Одинцово на благотворительный бал, посвященный Пушкину. Звонила мне об этом сначала Инна Макарова. Прислали билет, пропуск на машину, список приглашенных. В примечаниях значилось: темный костюм или смокинг. И чествования, и обед, и вальсирование. Не было только меню. Посмотрел на список приглашенных, меня в нем не было. Видимо, начали приглашать, когда другие почетные гости стали отпадать. Ой как надоело быть фоном для политиков и деятелей. Не поехал. День завтра тяжелый и ответственный. Институт занимает меня все больше и больше.
В Москве, как и во всем мире, жуткий протест курдов против выдачи их лидера Оджалана. Мы все поддерживаем абстрактный закон и абстрактную демократию. Ведь эта же самая Турция, интересы которой мы сейчас блюдем, все время поддерживает Чечню. С Курдистаном у нее такая же ситуация, как и у России с Чечней. Большая страна не хочет нарушать своей целостности.
Скандал с подписанием договора с Украиной и взрывы в Ташкенте. Новые режимы балансируют.
19 февраля, четверг.
Вчера состоялась защита шести дипломных работ, трое из ребят мои: Маша Лежнева, Саша Родионов и Таня Тронина. Двое последних получили «с отличием». Машенька открыла новую тенденцию на подобных экзаменах: она прочла отрывок из своего романа. К сожалению, я сам не проследили — делала она это не очень отчетливо и по-бытовому. Пятерочку получила бы и она, если бы втихаря от меня кое-что в диплом не вставила. На этой комиссии был Игорь Ляпин — первый секретарь Союза на Комсомольском — и Светлана Дульченко — секретарь приемной комиссии. К сожалению, не был Тимур Пулатов. Я всех их включил в Государственную комиссию. Это моя попытка не только раздать нашим выпускникам союзовские билеты, но и навести мосты между Пулатовым и Ганичевым.
Татьяне Бек вставили в дверь замок, ездил Денис, наш институтский плотник. Татьяна задает вопрос, почему обокрали именно ее, самую бедную в подъезде. Поэтому и обокрали; но еще это означало, что судьба от нее что-то хотела. Как от меня отвела, с кражей Алексеем денег. О его поступке я думаю постоянно. Он не укладывается в мои представления о человеческой бытовой этике. Значит, эта этика исчезла? Значит, она существует только в моем воспаленном литературном сознании? Татьяна, полупьяная, позвонила вечером и сказала, что я самый лучший человек, потому что единственный сразу же предложил действенную помощь. Как же люди обозлены и изверились, если естественную реакцию руководителя принимают за его исключительные качества.
Вечером B. C. рассказала мне, что встретила пьяного хозяина Орбита, прелестного добермана-пинчера, который вечно так носился, будто бежал стометровку, — собака сдохла. Я сразу же почувствовал, что у меня плохо с сердцем.
21 февраля, воскресенье. Для «Труда»:
«Ежели ТВ постоянно рассказывает нам о слухах в коридорах и на кухнях власти, то почему бы и нам в отместку о них что-нибудь не пофантазировать? Ну, например, что старые корифеи начинают пробуксовывать на своей наезженной либеральной колее. Конечно, есть фактор привыкания, но Любимов уже не кажется нам таким обаятельным и новым, Сорокина не каждый раз справляется со своим «героем», Миткова воодушевляется только тогда, когда идет речь о коммуно-фашизме, Сванидзе тасует только собственную колоду персонажей, и все они у него пиковой масти: или Чубайс, или Гайдар. Но грядет смена. Вот уже и Кучер из «Обозревателя» вовсю переиграл хитроумного Евгения с его «Итогами». По крайней мере, воскресный «Обозреватель», где Кучер был талантлив, непредсказуем и отчаян, — это уже если и не явление, то некий обнадеживающий факт «голубого» экрана. Боюсь, что старая мысль демократов — об обществе, которое обновится только со сменой поколений, — действительна и для ТВ. Это общее рассуждение.