На семи ветрах
Шрифт:
Так храбрились те солдаты, кому предстояло переступить за Последний порог без напутствия и близких рядом. Они с ребятами тогда старались заменить и того, и других…
Он один. И позвать никого уже не сумеет. Радует одно: Сол взрослый почти. Мар заменит ему отца. А ему самому пора, наверное. Устал… Боль в животе стала практически невыносимой, но он даже не застонал. Привычка сносить всё молча, сказалась. Да и что такое физическая боль по сравнению с душевной!..
Грохнула о стену дверь. Как почуял только?.. Сын влетел в комнату,
— Что?!
Квард с трудом разлепил веки. Нужно попрощаться… Прошептал непослушными губами:
— Люблю тебя…
Юноша практически зарычал:
— Только посмей сдохнуть! С того света достану!
И пропал. Переживает. Квадр вернулся к своей боли, что захватывала всё новые "территории". Когда это, наконец, закончится?..
В комнату снова вбежали. Кто-то кинулся к нему. Пахнуло травами. Привёл-таки ведьму!.. Она задавала какие-то вопросы, тормошила его. Он не отвечал. Не из вредности. Просто не мог.
— Что с ним? — смотрел на Гарду, как на последнюю надежду, мальчик.
Она заканчивала диагностику, но ответила:
— Язва.
— Что? — не понял юноша.
Гарда досадливо дёрнула плечом:
— Дырка в желудке.
Всхлип:
— Что теперь?
— Умрёт, если не пошевелимся!
Она рявкнула на мальчика не просто так. Доигрались! Они оба! Весело шутили и довели до такого. Позор ей, целительнице. Просмотреть такое! Так довести пациента, что он страдал, но к ней не пошёл. И что её так дёргал этот мужик? Чего она к нему привязалась? Нормальный же, не хам, не дурак, хоть и дормерец! Никого не трогал. Женщин не обижал. Так она сама его обидела. Точно, ведьма!
Мальчик понял, что она хотела сказать ему. Застонал:
— Это я виноват! Довёл! Не следил за ним как следует! А он привык терпеть!..
Гарда закончила диагностику и оборвала стенания:
— Мы оба виноваты. Посиди с ним, я быстро. Не трогай его. И не давай менять положение.
Мальчик кивнул, а она построила портал в свою башню. Трудно ей это давалось, но тут время не ждёт. Похватала то, что понадобится, и назад рванула.
Сол сидел на кровати рядом с отцом. Плакал, не скрываясь. Она стала споро выкладывать на стол, принесённое. Сортировать. Когда достала белую простую рубаху, мальчик захлебнулся рыданием:
— А это зачем?
Верно. В подобных хоронили. Но ей не для того. Закончила. Взяла рубаху, переложила на кровать. Повернулась к мальчику. Ласково прикоснулась к его лицу, заглянула в глаза:
— Он. Будет. Жить. Обещаю.
Поверил. Хрупкие ещё, юношеские плечи чуть расслабились. А она продолжила:
— Рубашка мне. Для ритуала слияния. Иначе тут никак. Далеко зашло…
Мальчик всхлипнул. Она погладила его по голове:
— Иди. Мне переодеться нужно. Там подожди. Я позову потом. Мне помощь нужна будет. Хорошо?
Юноша быстро-быстро закивал головой. А она обняла его, как маленького.
— Всё будет хорошо. Обещаю.
Глава 12
— И что теперь?
Гарда чуть приподняла голову. В ней ладно так шумело и качалось. Но силы продолжала отдавать. Виновата. Нужно искупать.
Он понял что-то. Дёрнулся. Грубовато сказал:
— Слезь с меня, ведьма!
Добавил, как обычно, спокойно и размеренно:
— Достаточно уже. Выкарабкаюсь.
Может быть, эта размеренность, спокойствие и раздражали её? Бросали вызов? Словно ничто и никто неспособны вывести его из равновесия. Хотелось доказать, что это не так. Доказала, дура!
Он снова шевельнулся, пытаясь сместить её. Гарда рыкнула:
— Лежи спокойно, воин. Мальчика своего сиротой хочешь оставить?.. Рыдал он взахлёб.
Подействовало. Замер, задумался. Гарда давно знала, что лучше всего, уговаривая, обращаться не к логике, а к иррациональному. Например, родительской или супружеской любви. Как можно оставить и заставить страдать того, кто тебя любит?.. Задумается любой.
И этот дормерец задумался. Здоровый бугай, убивавший всю жизнь. Подобравший бездомного эльфёнка. Да не обычного, а своего несостоявшегося убийцу… Она не раз слышала, как Сол артистично, в лицах, рассказывал какие-то моменты той истории. Удивлялась, что есть в этом убийце такого, что позволило ему проявить подобное милосердие и терпение?
Он был жёстким, как сухарь, непримиримым, грубым. Она слышала, как он костерил своих парней. Видела, как гонял их на тренировочной площадке. Почему они подчинялись ему безоговорочно и были бесконечно преданы? Что видели в нём?
Она не понимала, а потому глаз от него отвести не могла. А когда он выходил на площадку, чтобы "поучить" кого-то, то и вовсе прилипала к окну. Сила и мощь. Феноменальная скорость и реакция. Она много видела бойцов на этой площадке. И только немногие из них выстояли бы против этого убийцы.
Литые мускулы, крепкая как сталь фигура. Он был похож, по складу, на мужа Тай. Он его и воспитывал, и тренировал до сих пор. Только друг с другом они сражались в полную силу, без оглядки. Знали, чувствовали, были уверены, что не убьют, забывшись в пылу боя.
Когда они вставали друг против друга, половина замка сбегалась посмотреть. Ну и что, что дормерцы? Сила и доблесть — тот язык, который доступен всем. Гарда тоже прилипала к окну и впитывала, вбирала глазами красоту, мощь и совершенную отточенность их движений.
Они были похожи на хищников, сотворённых мирозданием, чтобы убивать. Убивать красиво. Совершенно. Не делая ни одного лишнего движения… Тем более странно было то, насколько оба были спокойны и неконфликтны в обычной жизни. Лучше уступят или промолчат. А, может быть, это всего лишь, нормально? Ведь им ничего и никому не нужно доказывать?