На семи ветрах
Шрифт:
На большее у неё, если честно, фантазии не хватило. И слава богам! Не смотря на свои корни и всю эльфийскую хитрость, Анастас была, если разобраться, на диво неопытной и неискушённой. Если бы она могла хотя бы предположить "как" развлекался Хьюберт, то, наверное, свалилась бы в обморок от одного ощущения того, "кто" прикасается к ней…
А так, ничего. Она храбрилась и независимо пялилась в лицо лабрийцу. Чем вызывала у него новые приливы злобы и раздражения. Он рычал и плевался ей в лицо, высказывая, что и как он с ней сделает, а она бесстрастно запоминала каждое его слово. Потом она вспомнит всё это и
Так продолжалось до тех самых пор, пока Хьюберт не ошалел совершенно. И не попытался задрать подол платья дамы. Эни дёрнулась, чтобы помешать ему, но поняла, что держат её слишком сильно. Паника шевельнулась. Нет, она помнила, что может позвать на помощь. Но, доводы разума — это одно, а чувства — другое!
Она стала делать ошибки. И главной ошибкой было то, что она позволила лабрийцу "учуять" свой страх. А в эти игры он умел играть, как мало кто. И он пугал Эни. Делал ровно то, чего она боялась больше всего. А по дороге, сам терял последнее соображение.
Ему нравилось, как она трепыхается, а потому он старался ещё и ещё. Целовал её предельно грубо и шептал ужасные вещи.
В конце концов, Эни рванулась из его рук, а он с силой и наслаждением ударил её затылком о деревянную панель стены. "Заслужила!" — думал он. За все эти годы! Она почти потеряла сознание. И это тоже нравилось лабрийцу. Власть. Разве это не то, чего он жаждал?.. Он изнасиловал бы её там же, если бы успел. И если бы она не сообразила, наконец, и не прикоснулась к камню кольца-артефакта, что надел ей на руку Алат перед балом…
В комнату одновременно вбежали безопасники и король с гвардией. Принц Лабрии не шелохнулся. Так и прижимал свою жертву к стене. Прорычал ей так, чтобы слышали все:
— Жди, шлюха! Готовься! Предвкушай! Уже скоро!
Показывая свою власть и провоцируя зрителей, он провёл языком по щеке той, до кого скоро доберётся, и оттолкнул её от себя. Вышел из комнаты, как ни в чём ни бывало, такой же лощёный и идеально элегантный, как до того.
Анастас осела на пол. Кровавое пятно на стене, потянулось вниз, следом за ней. Мужчины в комнате заледенели, как один. Пусть их бабочка и взбалмошная, и непредсказуемая, но она "их" бабочка! И обижать её, они не позволят никому! Даже у предводителя гвардейцев, лорда Шега, потемнело в глазах от ярости. А он-то думал, что терпеть не может девчонку! Как бы не так!.. Он бы прибил принца Лабрии прямо тут и пошёл бы на эшафот с чувством выполненного долга. Если бы не клятва королю Дормера. Она лишала воли, запрещала. И он ненавидел её сейчас.
На самом деле, требования рациональности ненавидели сейчас все они. И король Дормера больше, чем кто бы то ни было. Он размазал бы ублюдка, а вместо этого вынужден был предельно вежливо и корректно выпроваживать лабрийцев из дворца. Всё, что он позволил себе, это запретил Хьюберту появляться в Дормере. И пусть Хуго озверел от "оскорбления" нанесённого сыну. Плевать! И на последствия тоже!
— Вы сами виноваты в сложившейся ситуации, Ваше Величество! — снисходительно наставлял его старый упырь. — Если бы вы отдали нам девчонку, это позволило бы избежать трудностей всем нам. Прошлых, настоящих и будущих. Подумайте, сын мой, не стоит ли вам смирить свою гордыню перед необходимостью?.. Хотя бы сейчас? Мой наследник, как оказалось, нуждается
Глава 36
Лавиль быстро залечил рану у неё на затылке. Сотрясения нет. А потому то, как тряслись над ней окружающие, только раздражало Эни. Нашли себе нежную розу! Да, сколько раз на тренировках ей доставалось гораздо хуже! Это даже поводом, чтобы отменять повседневные дела не становилось, не говоря уже о том, чтобы улечься в постель!
Приходилось лежать. Терпеть заботу и сочувствующие взгляды. Уже хотя бы потому, что это помогало окружающим справляться с чувством вины. Будто бы есть их вина в том, что наследник Лабрии оказался совершенно ненормальным садистом!
Даже стража, которую поставили не только снаружи её покоев, но и внутри, поглядывала на неё с такими лицами, что Эни лежала смирно всю ночь и утро. Лорд Шег, регулярно заявлялся, похоже, чтобы проверить не только посты, но и её саму. И она не выдержала. Поддела шкафоподобного гвардейца, тем более, что успокоительные эликсиры Лавиля способствовали:
— Я не ошиблась, мой лорд, и вы всё-таки неравнодушны ко мне! Какое утешение! Как вы могли водить меня за нос столько лет? Вам не стыдно?
Здоровенный вояка приблизился к постели леди, что было совершенно недопустимо и ответил с кривой, будто бы заржавевшей улыбкой. С таким трудом она прорезалась у него на лице:
— Вас, моя леди, можно назвать идеальной занозой в заднице! Такую не забудешь! Но, признаться, мы все привыкли к вам, и жизнь без ваших фокусов выглядит и ощущается уже не той. Пресной, что ли?..
Эни вздохнула удовлетворённо. Она не ошибалась. Что это, как не признание в любви? На большее гвардейцы, наверное, и не способны. Улыбнулась им ласково:
— Я тоже неравнодушна к вам, ребята. Более чем. Кто ещё мог бы сносить мои нападки и нападения с таким ангельским терпением?
С ангелами гвардейцев ещё не сравнивали. Скорее, наоборот. Руки у каждого из них, если разобраться, были по локоть в крови. И в крови эльфов, в том числе. Большинство из них отличились на последней войне. Многие были на битве при Перешейке.
Видели, как умирал отец девочки. Она была похожа на него. Красотой и чувством юмора. Послушаешь её и кажется, что жизнь всего лишь игра, забава. И не поймёшь, что творится в её такой прекрасной и бедовой головке. Потому, собственно, и караулили они девочку не от покушений сейчас, а от себя самой. Мало ли дёрнется мстить наследнику Лабрии? Нарвётся на что-нибудь…
Когда король выпнул лабрийцев из Дормера, воины вздохнули с облегчением. Но, с другой стороны, с этой ненормальной ни в чём нельзя быть уверенными. Не зря же в народе, логику безумцев называли кривой или эльфийской. А почему? Потому, что нормальные существа так не поступали никогда!
Эни не собиралась мстить. С чего бы? Лабриец всего-то снял маску. А скорее, лишь приподнял её. Что там, под ней? Она была уверена, что ужас и тлен, как у любого, кто практиковал запретную магию. Чему удивляться? А вот что делать со всем этим, нужно думать…