На сеновал с Зевсом
Шрифт:
Со стоянки у служебного хода как раз отчалил автомобиль. В темноте я не смогла разглядеть его как следует, но это совершенно точно был джип.
— Как жаль, что Саша уехал, не подождав нас! Теперь придется вызывать такси! — вздохнула у меня под ухом простодушная Трошкина.
— Ты думаешь, мы догоняли его, чтобы напроситься в попутчицы? — фыркнула я.
— Разве нет? — удивилась Алка. — А зачем тогда?
Ответа для нее у меня не было, зато имелись свои вопросы. Рядом с опускающимся шлагбаумом автостоянки
— Добрый вечер, моя фамилия Кузнецова, я из комитета по культуре, — соврала я, показав сторожу одну из мамулиных визиток. — Не подскажете, кто это сейчас на джипе уехал? Случайно не режиссер Тупиковский?
— Да что вы, милочка, какой джип? У Тупиковского «девятка», — басовито хохотнул дед. — Это бизнесмен к нам по рекламным делам приезжал. У наших-то театральных дорогих машин не водится, заработки не те. У директора, правда, «Мазда», да у бухгалтера «Хонда», а прочие на чем попроще катаются. Вот как Борюсик — на скутере!
Тут дедок сделал паузу, чтобы приподнять шлагбаум и выпустить со стоянки упомянутый транспорт. Я терпеливо ждала продолжения, надеясь узнать что-нибудь полезное.
— У нас в основном «Жигули», «Москвичи», мотоциклы и велосипеды, — заключил дед. — Ну, и такси. А приму Любичевскую хахаль на машине с водителем отправляет.
Чужие хахали меня не интересовали. Мы с Алкой вернулись на крылечко, и я достала мобильник, чтобы вызвать такси, а Трошкина подумала вслух:
— Это же был Саша из милиции, правда? А майор милиции не может быть бизнесменом.
Я промолчала. Мое мнение о том, кем может или не может быть Алехандро, менялось в третий раз за сутки.
«Он мексиканский негодяй, торговец и милиционер — три в одном! Синьор интендант-майор!» — хихикнул, как умалишенный, внутренний голос.
— Я думаю, майор Романов дедушку сторожа обманул, — сказала Алка. — Он, типа, работал под прикрытием! Сказал, что приехал по рекламным делам, а сам тут парня допрашивал.
— Какого парня? — машинально спросила я (про парней мне всегда интересно).
— Да этого, который на мопеде уехал! Борюсика! — Трошкина махнула лапкой вслед тарахтящему скутеру. — Я видела: Саша его за воротник взял, приподнял и к стеночке притиснул. А это нетипичный подход к проведению деловой встречи, не так ли?
— Для отечественного бизнеса — почти норма, — автоматически возразила я.
И тут до меня дошел смысл сказанного.
«Выходит, Алехандро вовсе не за тобой в театр увязался! — сделал неутешительный вывод внутренний голос. — У него тут какие-то свои дела были, ради них он и приезжал, а с тобой встречаться как раз не рвался, потому и убежал без оглядки».
Настроение мое сделалось черным, как дольчегаббановский плащ, и домой я вернулась мрачнее тучи.
—
— О, как раз кстати! — вскричала она, принимая парикмахерский стилет. — Спасибо, Дюшенька!
— Не за что, — мрачно ответила я, без промедления удаляясь к себе.
Ближайшие тридцать минут я собиралась посвятить рыданиям в подушку и размышлениям на тему: «Почему я нынче такая несчастная и кого за это нужно казнить». Непосредственно к казни я планировала приступить уже на тридцать первой минуте.
Я рухнула на диван, страстно обняла подушку и приготовилась издать первое тоскливое «О-о-о!», но тут на кухне за стеной что-то с грохотом упало, и послышался мучительный нечеловеческий стон.
Я непредумышленно упала с дивана в эффектном спецназовском кувырке, вскочила, споткнулась о подушку, вылетела из комнаты в крутом пике, зацепила плечом вешалку в прихожей, но все-таки опередила на пути в пищеблок хромоногого Зяму. Он прискакал следом за мной, распинав по углам свалившиеся с вешалки одежки. За закрытой дверью ванной загремели падающие флаконы, и в коридор выскочил папуля. Одна щека у него была розовая, а другая белая, вся в мыле.
— Что-о случилось? — трубным голосом проорала бабуля, внеся посильный вклад в общий переполох.
На кухне уже не стонала, а хрипела мамуля. Глаза у нее были огромные, в пол-лица, а вторую половину физиономии закрывала густая светло-голубая пена. С мамули запросто можно было писать портрет младого Синего Бороды! Я онемела, Зяма обалдело выматерился, а папуля сразу же скомандовал:
— Дети, «Скорую»!
— Тьфу! — звучно плюнула мамуля, уронив на пол клок пены размером с мочалку. — Воды!
Она повернулась к нам спиной и согнулась над раковиной. Зяма тоже наклонился, присмотрелся к пене на полу и повторно выматерился, ухитрившись из одних ругательств построить стройное вопросительное предложение. Я тут же озвучила его приблизительный перевод на русский литературный язык:
— Откуда берется эта гадкая пена?
Изначально пена шла из уст мамули, но гадость продолжала жить своей жизнью и после того, как они расстались: голубое месиво на полу шипело, шкворчало и увеличивалось в объеме!
— Басенька, ты как? — папуля устремился к супруге.
— Нормально, — пробулькала она, плещась, как уточка, и фыркая, как морж. — Всё в порядке. Если, конечно, не считать того, что меня пытались отравить!
— Зяма, «Скорую»! — повторил папуля, однозначно прореагировав на слово «отравить».
Он не забыл прошлогоднюю историю с отравлением меня и мамули бледными поганками — тогда только своевременное вмешательство врачей уберегло наше дружное семейство от существенного сокращения.