На сеновал с Зевсом
Шрифт:
— Не выражайтесь, пожалуйста! — звонким голосом возмутилась бывшая пай-девочка Трошкина.
— Он сказал не «в», а «к»! — Чутким ухом филолога я заметила несоответствие предлога ожидаемому существительному. — Значит, это не то, что ты подумала. Петя, еще раз: где Мурат?
— У жо… Ик! — Икота помешала допрашиваемому закончить предложение.
— Ужо ушел? — предположил Андрюха, продемонстрировав шапочное знакомство со старославянским.
— Уж полночь близится, Муратика всё нет! — залихватски
«Проклятые медведи!» — злобно проворчал мой внутренний голос.
А внешний сам рявкнул вполне по-медвежьи:
— А ну, молчать всем! То есть всем, кроме Пети. Петя! В последний раз спрашиваю по-хорошему: где Мурат?!
— Да у Жорки он, чего непонятно! — не выдержала бабка. — У Жорки Сальникова, такого же охламона! Его хата на углу Украинской и Белорусской — настоящий притон!
— Этот Жорка тоже алкаш? — брезгливо морщась, спросила Трошкина.
— Хуже! — Рассерженная бабка выбивалкой нарисовала в воздухе крутой крендель. — Он травкой балуется!
Я машинально покосилась на лопухи, помятые резвым Фунтиком. Жизненный опыт подсказывал, что Жорка Сальников балуется с травкой как-то иначе, и это не могло не компрометировать дружественного ему жениха покойной Маруси. Известно же: с кем поведешься, от того и наберешься! Знакомиться с Муратом Руслановичем хотелось все меньше.
— Жориклас! Ныпацан! — помотав башкой, провозгласил Петя на смутно знакомом мне диалекте.
— Вот тут товарищ говорит, что Жорик — классный пацан, — специально для пай-девочек перевел с забулдыжьего на русский многоопытный Андрюха.
— Он ху…
— Не продолжайте! — взвизгнула нежная Трошкина, выразительным жестом отвергая интимные подробности.
— Продолжайте! — сведя брови, велела я.
— Онху! Дожник! — Защитив честь приятеля, алкаш Петя лег на асфальт грудью и, кажется, умер.
— Конечно, художник! — саркастически засмеялась бабуля с выбивалкой. — Бабу голую на воротах своего гаража намалевал — и сразу художник!
— Где голая баба? — встрепенувшись, спросил Андрюха.
— Где ворота? — поинтересовалась Алка.
— Где гараж? — вторила им я.
— Там! — бабуля приблизительно указала направление всего искомого широким взмахом своей многофункциональной палки. — Тьфу, срамота…
Она гневно плюнула в несчастные лопухи и застучала по перине так яростно и часто, словно это был гонг, сзывающий на борьбу со срамотой в различных ее проявлениях всех добрых людей микрорайона.
— Сейчас мы их всех найдем! — уводя машину подальше от поднимающегося, как ядерный гриб, пылевого облака, пообещал взбодрившийся Андрюха. — И художника Жорку, и жениха Мурата…
— И, главное, голую бабу! — сладеньким голоском подсказала ему Катерина.
— Ее — в первую очередь! — не смутился Эндрю
Похоже, эту нарисованную бабу в лицо (и не только) знало все мужское население микрорайона. На разных этапах пути наш водитель обращался с вопросом: «Эй, земляк, где тут гараж с голой бабой?» к дедушке с молочным бидоном, подростку с пивной жестянкой, мужику с бухтой шланга на плече и к приличного вида дядечке с портфелем — и ни один не затруднился с ответом!
Высматривая обнаженную натуру, мы все, не исключая Гобеленового Бульдога Фунтика, высунулись в окошки, однако двери гаража, на который уверенно указал нам последний «земляк», были совершенно свободны от живописных изображений и плотно закрыты. Рослый чернявый парень как раз запирал тяжелый висячий замок.
— Эй, земеля! — остановив машину, окликнул его разочарованный Андрюха. — Ты Жора? Нам обещали, что мы тут красавицу найдем. И где же ты ее прячешь, Жора?
Массивный ключ со звоном упал на асфальт.
— Какую еще красавицу? — Парень обернулся и встревоженным взглядом пробежался по приветливо оскалившимся лицам и одной собачьей морде.
— По-моему, это не Жора! — сказала физиономистка Трошкина. — По-моему, это Мурат. Вы Мурат?
— Я Мурат, — неохотно признался чернявый.
— Ну, вот, Мурата мы нашли! — умеренно порадовался Андрюха. — Осталось еще найти Жору и бабу…
— Заткнись, идиот! — злобно прошипела Катерина, лягнув любителя живописи в стиле «ню» левым каблуком. — Забыл, зачем мы Мурата искали?!
Вопрос этот легко читался и на лице самого Мурата.
— Кгхм, — кашлянула я, настраиваясь на печальный лад. — Мурат Русланович, мы коллеги Мареты Жане…
— Знали такую? — встрял с вопросом бестактный Эндрю.
Катя снова весьма искусно изобразила шипение рассерженной рогатой гадюки и повторно саданула дурака каблуком.
— Мурат Русланович, вы только не волнуйтесь! — Добрячка Трошкина спешно полезла из машины, чтобы поддержать Марусиного жениха в трудную минуту.
Фунтик, которого она поддерживала, глухо завыл, ибо для него трудная минута уже наступила: впопыхах Алка перевернула бульдога вниз головой и в таком виде воткнула сверток между сиденьями.
— О, не врет народная примета: собака воет к покойнику! — веско сказал Эндрю, тем самым напросившись на третий пинок.
— Дорогой Мурат Русланович! — тщетно пытаясь заглушить жалобные Андрюхины стоны и заунывный собачий вой, торжественно изрекла Катерина. — Поверьте, мы все скорбим! Но в эту трудную минуту…
— У-у-у! — бэк-вокалом поддержал ее Фунтик.
— Мы должны найти в себе силы…
— И, главное, средства! — обеспокоенно вставил Эндрю, вовремя вспомнив, что похороны планируется организовать в складчину.