На сердце без тебя метель...
Шрифт:
У его Oiselet были русые локоны такого оттенка, что казались совсем темными на фоне ее белоснежной, будто фарфоровой, кожи. Волосы медового цвета были у той, что сейчас сидела на кушетке у окна, развернувшись с работой к скудному дневному свету. Ровными движениями ходила рука с иглой, тянувшей тонкую шелковую нить. Внимательный взгляд опущен к работе, словно ничего нет важнее сейчас, чем эти аккуратные маленькие стежки, что укладывались на полотне в причудливый рисунок. Идиллическая картина…
Только Александр знал, что это внешнее спокойствие, это равнодушие ко всему и всем (даже к Василю, который
Александр вспомнил тот огонь, которым горели ее глаза, когда они стояли наедине возле кромки леса. И после — когда упали в снег. Огонь, который проник и в его жилы, пробуждая внутри уже давно позабытые эмоции. И жажду. Не по плотским ласкам, которые он мог получить в любой момент от дворовых девок. Жажду по тому чувству, когда внутри пылает жар, заставляющий целовать без устали губы в попытке хотя бы слегка унять обжигающее желание. Проводить пальцами по коже, ощущая неизмеримое наслаждение от этих легких касаний, а потом сжимать сильнее тонкое тело в своих руках, прижимая к себе настолько тесно, чтобы слиться воедино… Кожа к коже. Губы к губам…
Лиза вдруг подняла голову и взглянула через распахнутые двери салона прямо на него, будто почувствовав его взгляд, ставший таким же тяжелым, как и его тело, под действием этих мыслей. Александр был готов спорить на что угодно, что она не очень хорошо видит его сейчас через две большие комнаты анфилады, что их разделяли. И не может различить выражение его лица. Что уж говорить о глазах, в которых полыхают отголоски огня, горевшего в нем сейчас?
Но отчего-то Александру казалось, что Лиза знает, как быстро бьется сейчас в груди его сердце. Знает, что каждый раз происходит с ним, стоит лишь ему ее увидеть. И именно это приводило в невероятную ярость. Такую, что голова шла кругом, и хотелось стать подобием Василя — иронично-злым, обидно жалящим словами.
А еще Александра не могло не злить, что эта русоволосая девица рассорила его с Борисом. Как и любая дщерь Евы, она стала тем самым камнем, который мог разрушить столь тщательно выстроенную крепость их отношений, проверенных временем и житейскими невзгодами. Он смотрел на нее сейчас через комнаты и попытался представить супругой Бориса.
Елизавета Петровна Головнина. Живет постоянно во флигеле в нескольких десятках шагов от усадебного дома. Часто присутствует на трапезах в доме (было бы грубо игнорировать ее, pas?) и не менее часто остается в одиночестве из-за отлучек мужа по насущным делам. Незащищенная, как сейчас девичьим именем, в эти дни ничем, кроме долга Александра перед давней дружбой…
Лиза отвела взгляд первой, отвернувшись к окну. Это движение отвлекло Александра от мысленного экскурса в возможное будущее, которое решительно ему не понравилось. Как и то, что происходило в настоящем.
Ему не нравилось, что стан Лизы так строен и гибок, а линия шеи, открывшаяся его взгляду, когда она повернулась
И что он уже одной ногой стоял в силке, так старательно расставленном в надежде получить отменную добычу. Потому что после разговора с Софьей Петровной, этой гончей на поле брачной охоты, Александр был уверен, что отныне именно он станет тем самым заветным призом. Гораздо более привлекательным кандидатом в женихи, чем тот, на которого ставили ранее, потому что так легко шел в сети сам.
Лиза снова перевела взгляд на него, как и в прошлый раз, задержавшись глазами на его фигуре дольше, чем позволяли приличия. Будто примерялась к нему, раздумывая, с какой стороны подойти. Или Александру это только казалось? Или злость и явное нежелание поддаться этой юной прелести застилали ему глаза?
В этот момент из глубины комнаты к Лизе снова приблизился Василь, склонился над ней, будто желая рассмотреть вышивку. И пусть расстояние меж кушеткой, где сидела Лиза, и местом, где стоял Александр, было достаточно велико, он мог поклясться, что глаза его не обманули.
Мужские пальцы скользнули вдоль плеча, обтянутого муслином, касаясь лишь воздуха, но повторяя покатую линию тела. А голова склонилась так низко, что без особого труда можно было украдкой от женщин в комнате прошептать Лизе короткую фразу. Потому что Александр видел, как шевелятся губы Василя.
И тогда злость, едва погасшая в его душе в последние минуты под прямым взглядом девичьих глаз, вновь разгорелась пожаром, сжигающим все дотла. Как когда-то ранее…
Глава 12
— Берегитесь, ma ch`ere Lisette, зверь сорвался с пут и весьма зол…
Тихий шепот Василя заставил и без того в последнее время напряженные нервы Лизы натянуться подобно струнам.
В неясном свете зимнего дня, она различила силуэт. И скорее некий внутренний голос подсказал ей, что за человек напряженно застыл сейчас в дверях одной из комнат анфилады и не отводит от нее взгляда. И зачем она только заняла эту кушетку? Могла бы сесть поближе к Пульхерии Александровне и матери, расположившимся у печи. Но потом тут же поправила себя — нет, не могла бы. Слишком мало света в глубине комнаты для рукоделия.
Тем временем мужская фигура отделилась от дверей анфилады и двинулась в ее сторону, и Лиза с трудом заставила себя отвернуться к окну. Она принялась внимательно разглядывать завитушки морозных узоров, судорожно пытаясь выровнять сбившееся дыхание. И не стала класть очередной стежок, опасаясь обнаружить дрожь пальцев перед тем, кто по-прежнему стоял сейчас за ее спиной.
— Отчего вы так желаете, чтобы я боялась его сиятельства? — прямой и короткий вопрос едва не застал Василя врасплох. Он склонился к ее аккуратно причесанной макушке так низко, что снова почувствовал аромат неизвестного ему цветка, который безуспешно пытался угадать последние полчаса.