На широкий простор
Шрифт:
Охваченный тревожными мыслями, дед поднялся и осторожно ступил в глубину леса, чтобы послушать, нет ли какого-нибудь подозрительного шума, да посмотреть, как несут охрану лагеря выделенные для этого люди.
Часовые стояли на своих постах. Они перебросились с дедом несколькими словами. На их вопрос, куда он идет, дед ответил, что идет за валежником. Дед отошел еще дальше, остановился и настороженным ухом прислушался к мертвой, немой тишине. Оглянулся — огня почти не было видно. Это еще больше успокоило деда Талаша. Он только подумал, что никогда раньше не приходила ему в голову мысль о том, как далеко виден ночью огонь
Закурил Талаш трубку, присел на кучу хвороста, где приснился ему такой дурной сон, и задумался. То, что произошло в Веркутье, меняет маршрут похода, а в связи с этим нужны изменения и во всем плане действий. Во-первых, оставаться тут продолжительное время никак нельзя. Осторожность при таких обстоятельствах никогда не повредит.
Отряду нужно перейти на другое место, а на разведку обратить особое внимание.
Перед глазами деда возникли глухие уголки Полесья, его таинственные недра, скрытые убежища людей. Таких уголков в Полесье много, но не все они лежат поблизости и на пути их движения… А зачем двигаться всем вместе? Вот какой вопрос поставил перед собой дед Талаш, и в этом направлении поплыли теперь его мысли.
Новый план начал вырисовываться перед дедом Талашом. Нет нужды всему взводу идти на Долгий Брод, как было намечено раньше, тем более что для этого пришлось бы сделать значительный круг. А Мартына там может и не оказаться. Не лучше ли взводу тайком подобраться поближе к местечку, являвшемуся главной целью букреевского похода, а деду одному или с кем-либо из своих людей идти к Долгому Броду?
Рассмотрев этот вопрос со всех сторон, дед Талаш принимает твердое решение — следовать новому плану. Об этом он известит Букрея. Дед уверен, что Букрей согласится с таким изменением маршрута.
На рассвете из фольварка Веркутье вернулись красноармейцы и Куприянчик. Ночь прошла хорошо. Шалаши оживились, наполнились голосами людей. Новый день нес свои заботы и ставил новые задачи отряду Букрея.
Утром, как только рассеялась тьма, Букрей отдал приказ выступать в поход. Перед этим было совещание. Обсуждали маршрут и порядок движения взвода. Букрей принял во внимание соображения деда Талаша и одобрил его программу действий на сегодняшний день. При этом он сказал:
— Тебе, отец, быть бы начальником штаба, а не просто проводником и разведчиком!
Теории военной науки дед Талаш не знал, но ему приятно было услышать похвалу. На совещании решили, что движение взвода должно происходить в полной тайне. Идти только лесом, разведывать дороги и населенные пункты. В этом деле исключительную роль должны были сыграть партизаны, отлично знавшие топографию местности и ее географию. Двигаться решили к местечку, где находилась резиденция пана Крулевского. От шалашей смолокуров до местечка — километров пятнадцать. Перед каждым разведчиком была поставлена боевая задача и даны четкие инструкции. Проводником при Букрее назначили Куприянчика, а дед Талаш с Нупреем взяли на себя задачу обследовать пункты, что лежали по дороге на местечко.
Часа два вся колонна двигалась вместе с партизанами. Потом партизаны отделились и пошли своим маршрутом.
Куприянчик
Остров представлял собой холм среди непроходимого болота, заросший густым лесом. Добраться летом к Глухому Острову мог только человек, отлично знавший извилистые тропки между трясиной и зарослями ольхи, дикой лозы и низкорослого березняка. По этим тропкам можно было идти только гуськом от одной кочки к другой, местами перебираясь через болото по бревенчатой кладке. Коварная трясина угрожала затянуть в свою топь каждого, кто оступится или сделает неосторожный шаг. Зимой Глухой Остров был более доступен, хотя под снегом частенько подстерегали путников опасности. Сюда редко кто забирался, разве только самые дотошные охотники изредка заглядывали своим зорким глазом.
На прощание Букрей пожелал удачи разведчикам и еще раз напомнил об их задачах.
Осмотрительно идут Нупрей и дед Талаш сквозь лес и топи, перебираются через безлюдные поляны между лесными чащами и болотами. Выходят иногда и на дороги, присматриваются и прислушиваются. Встретить бы живого человека, чтоб разузнать хоть что-нибудь о противнике!
Настороженность деда и Нупрея еще больше увеличилась, когда они приблизились к деревне Тернищи, первой деревне, лежавшей на их пути. Эта деревня вызвала в памяти деда череду образов и сцен, о которых рассказывал ему Мартын Рыль. Из этой деревни родом Марка Балук, которому присягал и Мартын Рыль.
На опушке леса дед Талаш и Нупрей останавливаются. Тут проходит дорога к деревне, и сама деревня хорошо видна отсюда. Как лучше разузнать, что происходит в деревне, стоит ли там польское войско и какое?
На дороге показывается фигура женщины. Она идет в деревню. Дед Талаш передает Нупрею винтовку и волчью шкуру, осторожно выходит на дорогу. Заботы, невеселые раздумья отражаются на лице молодой женщины. Она смотрит на деда Талаша серыми круглыми глазами из-под тонких дуг черных бровей. На голове ее красуется белая косынка с вышитыми концами. Подходит, здоровается с дедом. Дед Талаш приветливо отвечает на поклон.
— Скажи, милая, ты из этой деревни?
— Ага, — коротко отвечает женщина.
— Что я хочу спросить тебя, молодица, — не тут ли живет Марка Балук?
Молодица вдруг смутилась. В глазах ее промелькнул мгновенный испуг, тонкие черные брови чуть-чуть дрогнули. Она глянула деду в глаза своими серыми настороженными глазами.
— А вы откуда знаете его?
— Человек, который вместе с ним был арестован легионерами, просил узнать про него.
Молодица еще больше встревожилась. Дед Талаш внимательно следит за движением каждого мускула на ее лице.
— Был он тут, а теперь нет.
— Ты его женка? — напрямик спрашивает Талаш.
Женщина приходит в замешательство.
— А вы что за человек?
— Да такой, можно сказать, как и твой Марка.
— А вы откуда знаете, что он мой? А может, и не мой?
— А я по твоим глазам вижу.
Молодица, чтоб не сказать чего-нибудь лишнего, вдруг меняет тактику.
— Такому старому, как вы, не стоит заглядывать в мои глаза.
Дед Талаш усмехнулся:
— Мне глаз твоих не нужно, милая, мне нужна твоя правда.