На широкий простор

Колас Якуб Михайлович

За столом, занимая центральное место, сидел сам командир батальона. Рядом с ним — взводный Букрей, неуклюжий и широкий, как шкаф. Два ротных командира принимали участие в застольной беседе. На голом столе лежали ломти хлеба, а посредине стоял глиняный жбан с медом. Каждому, кто хотел полакомиться медом, предоставлялось право подойти к столу и запустить в жбан руку с куском хлеба. Командир батальона, как хлебосольный хозяин, приглашал всех входивших в дом отведать медку. Мед разогрели в печи и ели вместе с сотами и пчелками, исходя из того правила, что солдатский живот переварит и винт, и гайку, и

ружейную смазку. Было шумно и весело. Люди забывали про войну, говорили на разные темы, далекие от войны. Батальон стоял на отдыхе — надо же было немножко отдохнуть!

Двери отворялись и затворялись. Сизые клубы холодного воздуха врывались в хату. Колыхалась под низким потолком синеватая завеса дыма, накуренного красноармейцами.

На этот раз двери растворились медленно и торжественно, и порог переступила живописная фигура штатского человека с ружьем и охотничьей сумкой, наполовину прикрытой волчьей шкурой, перекинутой через плечо. За этим человеком вошел красноармеец. Будь это дед Талаш или не дед Талаш, на него вряд ли обратили бы внимание, если бы не волчья шкура. Но волчья шкура невольно бросалась в глаза и выразительно оттеняла своеобразный облик старика. Дед Талаш был в кожушке, в старых суконных, обшитых кожей брюках и в чунях.

Как же можно было не обратить внимание на этого полесского инсургента? Дед Талаш громко произнес: «Здравствуйте», — и острыми, быстрыми глазами пробежал по лицам военных. Губы его расплылись в довольной улыбке, когда он заметил за столом товарища Шалехина. Дед порывисто бросился к нему. Приветливая улыбка пробежала и по лицу командира.

— А, старый друг! Какая буря занесла тебя сюда?

Он крепко пожал руку деду и усадил его возле себя.

— Это мой старый приятель, дед Талаш, я у него жил на квартире, — объяснил он бойцам, а потом спросил деда: — Ну, что у вас нового?

— Ох, товарищ командир, — вздохнул дед, — нового много, да не радует оно!

— Что, измываются паны?

— Грабители, насильники, провались они в болото! — И дед Талаш возмущенно махнул рукой.

Поведал тут дед про все, что случилось с ним: про стожок, про свое унижение перед польскими легионерами, про их насмешки и надругательства и про то, как вспыхнуло в нем возмущение. Когда дед рассказывал, как он упрашивал легионеров не забирать у него последнее сено, голос его звучал покорно и жалостливо. А когда дошел до стычки с захватчиками, глаза деда вспыхнули огнем борьбы, он весь помрачнел, сжал кулаки, вскочил со скамьи и, размахивая руками, показал, как он угостил легионеров, как они полетели от него и как он вырвался и бросился в лес.

— Браво, дед! — похвалили его красноармейцы.

— Неужто, дед, ты такой сильный? — недоверчиво спросил широкоплечий Букрей.

Дед Талаш остановил на нем свои быстрые темные глаза, минутку всматривался в Букрея.

— А давай поборемся! — тихо, но твердо и уверенно бросил Букрею вызов дед Талаш.

Бойцы дружно и весело захлопали в ладоши:

— Молодчина, дед! Вот это дед!

Широкоплечий Букрей вынужден был умолкнуть под шумные голоса бойцов. А Талаш с еще большим увлечением вел свой рассказ о событиях последних дней, о своих скитаниях по лесам, по чужим углам, про встречи свои с пострадавшими от оккупантов людьми и про

разные эпизоды из их жизни. Наконец он остановился — и это было центральным местом его рассказа — на издевательствах белопольских оккупантов над людьми, преданными советской власти, и на аресте Панаса. И, когда дед заговорил про своего сына, про мучения невинного подростка, голос его задрожал, в нем послышались нотки глубокого отцовского горя. А окончил он свой рассказ так:

— Где же мне искать справедливость? К кому же обратиться, как не к вам, товарищи красное войско? Вот я и пришел просить совета и помощи.

Молчавший все это время и внимательно слушавший деда молодой человек с непроницаемым лицом, одетый наполовину в военное, наполовину в штатское, подошел к Талашу:

— Очень рад встретиться с вами. Вы славный старик! — и крепко пожал руку деда. А потом обратился к бойцам: — Товарищи! Деду надо помочь. Надо освободить его сына. Надо! — подчеркнул он последнее слово.

Лицо деда засветилось надеждой, и он с глубокой благодарностью взглянул на незнакомого молодого человека, — кто ж он такой?

— Я, товарищи, буду служить вместе с вами, буду помогать вам. А там мне теперь нет места! — с жаром воскликнул дед Талаш. — Я знаю лес, болота, речки, озера. Проведу вас так, что никакой панский черт не заметит. И еще, товарищи, прошу я вас дать мне настоящее военное ружье. Ну, если не подарить, так одолжить. Отвоюю у врага — верну вам, товарищи.

Эта непосредственность, чистосердечность и горячее желание иметь «военное ружье» еще больше расположили красноармейцев к деду.

— Надо зачислить деда в ряды Красной Армии и выдать ему винтовку как красноармейцу, — не то шутя, не то серьезно заметил один из ротных командиров.

— Винтовку деду мы дадим, — сказал командир батальона, — но сначала надо ему попробовать нашего медку. Угощайся! — обратился он к деду Талашу.

Дед сначала смутился, но на него дружно насели красноармейцы. Букрей подал ему кусок хлеба:

— Ешь, дед, вместе воевать будем!

Только после этого рука деда Талаша совершила несколько экскурсий в жбан с медом.

— Ну, товарищи, давайте подумаем, как помочь деду, — снова заговорил командир батальона. — Я считаю, что неплохо было бы заодно прощупать и польские позиции немного поглубже… Что скажете на это, товарищи?

— Дело хорошее!

— Это идея!

Собравшиеся дружно поддержали предложение командира.

— Товарищ командир, прошу слова!

— Говори, Букрей!

— Сегодня вечером мы сменяем третий батальон. Надо сегодня же выслать разведку, да поглубже, в тыл врага. Подобрать десятка два-три добровольцев… Если разрешите, мы с дедом обмозгуем это дело, и я сам пойду в разведку.

Букрей был известен в батальоне как человек смелый, решительный, с «комбинаторской головой», и ему охотно поручили организовать и провести разведку во вражеском тылу. Деду Талашу выдали красноармейскую винтовку и доверили быть проводником разведчиков.

— Так воюем, дед? — обратился к деду Букрей и положил ему руку на плечо.

Счастливый и взволнованный, дед Талаш обеими руками пожал руку Букрею.

Когда дед Талаш вышел из хаты, он увидел рядом с собой незнакомого молодого человека в полувоенной форме.