На синей комете
Шрифт:
— Где мы едем? — спросил я у Голландца.
— Выезжаем из Санта-Моники, — ответил он. — Впереди — Беверли-Хиллз.
Пейзажи и дома вдоль дороги сменялись так быстро, что многое я просто не успевал рассмотреть. Но в каждом окне мелькали люди: пили коктейли в гостиной, одевались в спальне. Огромные дома были как страницы книг, которые мне ещё предстояло прочитать.
Особняки в Беверли-Хиллз относились к самым разным, порой причудливым архитектурным стилям. Голландец называл имена владельцев:
— Здесь живёт Джуди Гарленд. А вон там — Кларк
Я этих имён не знал, но их обладатели жили в настоящих, окружённых пальмами дворцах с чистейшими, словно выскобленными зубной щёткой, дорожками: по одной дуге машины подъезжали к дому, по другой — отъезжали.
— Кто эти люди? Актёры? — спросил я, но папа на меня зашикал, чтоб я не позорился. Он-то знал всех здешних жителей по фильмам.
— У меня одинокая жизнь, Оскар. Я часто хожу в кино, — пояснил он.
Голландец крутанул руль, и мы свернули на другую, не менее потрясающую улицу с особняками ещё большего размера. Мы неслись мимо, а я смотрел не на парадные фасады, а в глубину садов и парков — там серебрилась вода в бассейнах, темнели купы деревьев, виднелись опрятные гостевые домики. Многие особняки прятались за деревьями далеко от дороги, совсем как у нас в Кейро, на Прибрежных холмах. Наверно, чтобы зеваки не подглядывали за жизнью богачей.
Колёса «крайслера» буквально вспарывали улицы Беверли-Хиллз.
— Вон там дом Роя Роджерса, — объявил Голландец. — Его знает каждый мальчишка во всём мире.
Я был единственным исключением, поскольку не знал о Роджерсе ничего. Может, он водолаз? Или играет на банджо?
В таких шикарных машинах я тоже никогда не ездил. Да в Кейро их и не было. Даже «бентли» мистера Петтишанкса померк в сравнении с «крайслером» Голландца. В последний раз я смотрел на машины, улицы и людей на улицах десять лет назад. Как всё изменилось! В сорок первом году всё вокруг выглядело новеньким, современным, как… в самолёте. Мне хотелось разом и зажмуриться, скрыться от нахлынувших впечатлений, и смотреть без устали, не сводя глаз с людей и их повседневной жизни.
Мы подкатили к дому 426 по Северной Бристольской авеню.
— Настоящий итальянский дворец! — воскликнул папа.
И правда! Черепичная крыша, увитые виноградом и плющом стены…
Голландец повернулся ко мне:
— Джоан сейчас на съёмках. И дом этот арендует один человек… На сегодняшний день он — самый модный человек Голливуда, Оскар. Так сказать, гвоздь программы. Но он не актёр. Маленький толстый человечек. Режиссёр. Родом из Англии. Я бы что угодно отдал, чтобы попасть в его следующую картину, но шансов мало. Он выберет Кэри Гранта, помяни моё слово.
— Кто такой Кэри Грант? — спросил я, представив старого, бородатого президента Гранта с портрета, висевшего над учительским столом в классе миссис Олдерби.
Голландец не ответил. Он уже вышел из машины и позвонил в дверь. На порог вышла женщина. Голландец учтиво прижал к груди шляпу. Может, со дня нашей с ним встречи и миновали десять лет, но на его внешности они никак не отразились: те же крепкие скулы, та
Не скажу, чтобы нам с папой было уютно в роскошной гостиной — слишком роскошной для простых людей в рабочих комбинезонах. Вдоль стен выстроились шкафы и комоды с позолоченными дверцами и медными, похожими на веера выпуклыми ручками; повсюду стояли и висели фотографии знаменитой кинодивы Джоан Кроуфорд — с её личной размашистой подписью, в вычурных рамках. Спорить не буду, хороша! Прекрасное лицо в обрамлении чёрных как смоль волос. Длинные густые ресницы, глаза с поволокой, чувственные губы. Она улыбалась с каждой фотографии лично мне: стоя на коленях в обнимку с детьми, сидя на диване с любимой собачкой, прильнув к груди какого-то красавца. Короче говоря, владелица нужного мне макета с поездами была настоящей голливудской звездой.
Передо мной на огромном стеклянном столе стояла стеклянная пепельница рубинового цвета размером с большое блюдо. Вообще, вещи в этом особняке отличались слишком яркой, вызывающей расцветкой — у Петтишанксов они бы не прижились. Тем не менее оба дома источали таинственный запах мягких ворсистых ковров, лимонной полироли для мебели и ароматных пирогов. У простых людей так не пахнет.
Дама представилась и пожала нам руки. Хорошо всё-таки, что мы имеем дело с приветливой Алмой, а не с огнедышащей Джоан.
— Значит, вы хотите посмотреть макет? — Речь Алмы напоминала щебет, так говорят дамы из высшего общества в фильмах и по радио.
Папа смотрел на Алму, словно ему явился сам архангел Гавриил с благой вестью.
— Кто она такая? — шёпотом спросил я у папы, пока мы шли вслед за Алмой к бару.
— Чёрт возьми, Оскар! Она — жена самого успешного режиссёра Голливуда. Он снимает триллеры. Его фильм «Ребекка» получил в прошлом году премию «Оскар».
Алма предложила нам угоститься всем, что душа пожелает, из сияющего хромовой отделкой бара, и я по привычке замотал было головой, но потом напомнил себе, что мне не одиннадцать лет, а двадцать один год. Я даже имею право голосовать на выборах! Раз так, можно, наверно, и пива выпить. Только я ни разу в жизни не пил ничего крепче вина, которое дают в церкви во время причастия. Да и не лежала у меня душа ни к чему, кроме джин-тоника. Его я и попросил.
— Мисс Чау! — позвала Алма. Оказалось, что на другом конце комнаты сидит хрупкая азиатка в красной блузке и чёрных брюках. — Мисс Чау приехала из Китая, она личный ассистент моего мужа. Как вы, наверно, знаете, на её родину напали японцы, они бомбят китайские города. Кстати, мой муж скоро придёт. — Алма, точно волшебница, в мгновение ока приготовила каждому из нас напиток по вкусу и уселась в кресло. — Оскар, вы ведь скоро станете знаменитостью, — прибавила она неожиданно.