На службе у Кощея

Пучков Владимир

— Ну вот мы и дома! — сказал старик, проводя рукой по бритой голове, украшенной свеженабитыми шишками.

— Лепота! Не хило устроился, дядя! — пробормотал Илья, к чему-то принюхиваясь. — Только больно колдовства много!

Яромир, недолго думая, направился к ручью, чтобы напиться, но Муромец вовремя схватил его за рукав.

— Не пей, братец, козлом станешь! А ты старик, что молчишь?! Мог бы и предупредить!

— А? Что? — Колдун сделал невинное лицо и вытянул губы вампирской дудочкой. — А я и забыл! Запамятовал совсем! Крепко вы меня головой-то об бархан!

А водичка-то, действительно, не очень... Декоративная, одним словом!

— А сам-то ты что пьешь? — спросил Добрыня. — Кровь, что ли?

— Да когда как, — кашлянул старик. — Раз на раз не приходится. Оно бы, конечно, было не дурно, но я так разумею: можно всяко и разно, лишь бы не заразно! Бывает, и винца пригублю. Иногда пивком балуюсь. Мне его присылают с волшебной почтой.

— Почтой? — удивился Попович. — Неужели прогресс дошел и до этих богом забытых мест?

— А то! — гордо приосанился колдун. — Факсы там, шмаксы, хочешь — заказным, хочешь — с уведомлением, а мне больше нравится наложенным платежом. На этот раз винцо хорошее, из солнечной Цинандалии. «Ркацители» называется...

— Ну так давай тащи, екарный бабай! — прикрикнул на него Муромец. — Мы все погибаем от ползучей жажды!

— А может, в дом пройдем? Там и пообедаем? — вкрадчиво предложил колдун. — Там уж больно хорошо, прохладно!

— Пошли! — кивнул Добрыня, который в своих железных доспехах едва не сварился вкрутую, как яйцо!

В доме колдуна было грязно. На стенах висели разнообразные мечи, боевые топоры, секиры и даже нунчаки, а по углам стояли деревянные идолы со зверскими физиономиями. В сторонке стоял скатанный в рулон ковер, а прямо на полу валялись два увесистых тома: «Большая магическая энциклопедия» и «Кулинарная книга». Столик был низенький, сидеть за ним можно было только поджав ноги, по-турецки.

Старик тотчас подлетел к какому-то ящику и извлек из него на свет четыре запыленных бутылки.

— А может, вам анжуйского или амонтильядо? — с надеждой осведомился он.

— Ядо можешь оставить себе! — сурово сказал Муромец. — Нам чего попроще и закусон. Это главное!

— Жареного мясца?

— Да, неплохо бы. И это... чем больше, тем лучше!

— Есть копченые ножки, ручки, пальчики...

— Тьфу ты, зараза! — возмутился Илья. — А человеческой пищи нет?

— Так ведь это и есть... — Колдун закашлялся. — Чем не еда?

— Нет! — покачал головой Яромир. — Это ты сам жри! А нам найди что-нибудь другое!

— Гм... — задумался колдун. — Так сразу и не сообразишь.

— Думай быстрее, пока я тебя не пришиб! — рявкнул Муромец. — Сил нет, как жрать охота!

— А! О! — Колдун даже подскочил на месте. — А сыра не хотите?

— Сыра? — задумались друзья. — Тащи, только с хлебом!

— Хлеб из костной муки, — с садистской радостью доложил старикашка. — Мука хорошая, качественная! Высший сорт. Сам косточки собирал, сортировал, молол тоже сам... На некоторых еще мясцо осталось!

У Поповича комок застрял в горле. Он с трудом прокашлялся, выдавив низкий горловой звук.

— Да... — протянул он. — Похоже, и хлеб отпадает. Слушай, людоед, а хоть

сыр-то у тебя нормальный?

— Как есть нормальный, — закивал колдун. — От франкского рыцаря остался. Он тут по окрестностям путешествовал, а сыр в котомке держал... Ну я и взял на всякий случай. Про запас. Так что, нести?

— Погоди, — остановил его Муромец. — А рыцаря-то ты куда дел?

— Как куда? — пожал плечами колдун. — Само собой, съе... Тьфу! Заговорили вы меня совсем! Отпустил, конечно. Нешто я зверь какой? Домой отправил, вдобавок пожелал всяческих благ. На том и расстались — добрыми, хорошими друзьями, — добавил он и провел ладонью по животу. — Хороший был рыцарь...

— Ладно, колдун, тащи сыр! — сказал Попович, — и не забывай, что ты у нас на прицеле! Шаг вправо, шаг влево — и стрела во лбу!

— Да, да, конечно! Я все помню! — пролепетал старик и ринулся за сыром.

Все из того же ящика он вытащил целый круг отличного сыра.

Илья принюхался, прищурился и доложил:

— Пошехонский!

Прошло не меньше минуты, а сыр был съеден, и вино выпито.

— Постойте, постойте! — неожиданно испугался колдун. — Что ж вы так быстро-то? Вы даже не слышали несравненного пения Зухры!

— Кого-кого? — удивленно переспросил Яромир, поднимая брови.

— Зухры! — торжественно произнес старик. — Зухра — лауреат фестиваля «Кумарский базар»! Поди сюда, голубка!

Из соседнего помещения в комнату ввалилась, кривляясь и корча рожи, здоровенная, рыжая с проплешинами обезьяна. В правой лапе, заросшей густой шерстью, она сжимала гусли.

— Дорогая, спой гостям! — попросил старик.

Зухра артистично закатила глаза, сморщилась, развалила в добродушной ухмылке красную слюнявую пасть и, ударив лапой по гуслям, затянула песню.

Богатыри на какое-то время впали в ступор.

Добрыня пришел в себя первым.

— Ну и уродина! — выдохнул он, сглотнув подступивший к горлу ком, и вылил себе на голову остатки вина. — Какая гадость!

— Н-да! — философски отозвался Попович. — Она, и накрашенная, страшная, и ненакрашенная...

— Да полно, — не согласился Яромир. — У нас в деревне и похлеще есть! Нюрка, например. У нее вообще две головы. Смотришь, и кажется, что в глазах двоится!

— Верно, — кивнул Муромец, — ничего баба. На Зойку-каракатицу похожа. Только похудей. И волосу больше, а так — она!

— Да что вы, братцы! — не выдержал Попович. — В своем ли вы уме? Присмотритесь получше, это же обезьяна!

— А что, обезьяна не человек? — нахмурился Илья. — Я вот по свету много хаживал... Любую нацию уважаю!

— Обезьяна — не нация! — продолжал гнуть свое Попович. — Это зверь, дикий и злобный!

Между тем «дикий и злобный зверь» еще раз ударил по струнам и хриплым пропитым голосом объявил:

— Русская народная!

Друзья замерли, боясь пошевелиться.

Заскрипели ворота,Затряслися петли!Мы с тобою тра-та-та,Только ты не медли!