На службе у Кощея
Шрифт:
— Почему, почему... — передразнил его сорванец. — Это папка нас так называл. У нас таких много!
— А кто твой папка?
— Сказано же — Афанасий Никитин! — вконец рассердился мальчишка, удивляясь бестолковости чужеземцев. — Он здесь проходил. Так теперь у нас половина квартала — Никитины!
— Афанасьевичи? — уточнил Муромец.
— Ага! — расцвел малец.
— Да-а! — протянул Илья. — Силен землепроходец! Я бы даже сказал, землепроходимец! Тоже, видать, богатырь своего рода... А скажи-ка,
Васька вытаращил на него глаза, но Муромец даже бровью не повел.
— Отвечай, когда старшие спрашивают, иначе я тебе сейчас заместо папаши буду!
— Бахыт компот! — пробормотал сорванец. — Твоя моя не понимай! Я есть по-рюски ни бум-бум!
— Держи его, Добрынюшка, — ласково сказал Муромец. — Сейчас я его обучать буду!..
— Колдун обитает в башне из черного камня! — выпалил Васька. — Эту башню стерегут два могучих ифрита! Но все равно никто не смеет приблизиться к башне, потому что сразу обращается в камень!
— И как только ваш султан терпит это безобразие? — покачал головой Попович.
— А он с колдуном дружит! — заявил мальчишка.
— Это что же получается? — Яромир даже присел, чтобы заглянуть в глаза магрибскому Ваське. — С Афанасием Никитиным дружит, с Охмуридом-заде — дружит!
— А он со всеми дружит, кого боится, — сказал Васька, отводя глаза в сторону.
— Трус ваш султан! — констатировал Яромир.
— Еще какой! — засмеялся сорванец и, неожиданно вырвавшись из рук Муромца, припустил в ближайшую подворотню.
— Ну, Васька! — Илья только погрозил ему вслед кулаком.
Башню они отыскали на пустыре, аккурат позади султанского дворца. По пустырю сновали какие-то подозрительные личности: то ли шпионы, то ли жулики, а возможно, и те и другие. Они вкрадчиво заглядывали богатырям в глаза и тут же отходили прочь. Сама башня и впрямь оказалась здоровенная, едва ли не под облака. Абсолютно черная и какая-то кургузая, она походила издалека на огромную головешку, поставленную вертикально. Перед входом располагалась своеобразная галерея каменных изваяний, которых, очевидно с перепугу, и принимали за людей, обращенных в камень.
Возле башни томились два здоровенных ифрита, поросших густой черной шерстью. У одного в ноздрю была вдета золотая серьга, а на безымянном пальце тускло светилась массивная печатка.
Они скользили по проходящим мимо людям презрительными взглядами и время от времени лениво покрикивали:
— А ну, вали отседа! Па-ашел, кому говорят!
Обычно одного замечания хватало, чтобы любопытные теряли всякое любопытство. Впечатление усугублялось тем, что при каждом слове у них из пасти извергались клубы черного вонючего дыма.
Неподалеку крутился какой-то дюжий молодец, одетый не как магрибцы, а в просторные казацкие
— Тоже, небось, сынок Афоньки Никитина, — усмехнулся Муромец.
— Не может быть! — возразил Яромир. — Мальчонке лет восемь, а этому лбу все тридцать будет! Может, земляк? Сейчас спрошу!
Однако спросить светловолосого парня Яромир не успел. Ифриты у входа замерли и принялись буравить парня злобными красными глазками.
— А ну, вали отседа! — рявкнул один.
— Сам вали! — бесстрашно ответил светловолосый, подходя ближе.
— Слышь, братан? — Ифрит повернулся к напарнику. — Этот лох нарывается! Может, ему для начала в бубен зарядить, а?
Напарник на минуту задумался.
— Не, нам шухер на фиг не нужен! Гаркни на него покруче, он и отвалится!
Ифрит развел плечи, привстал на цыпочки, выкатил грудь и заорал на парня с визгливыми бабьими интонациями:
— А ну, канай отседа, фофан тряпочный! На куски порву-у!
— Заткнись, чучело! — усмехнулся в ответ парень.
— Ну все! — вышел из себя ифрит. — Ты сам напросился! Чисто конкретно!
В одно мгновение он оказался возле светловолосого, схватил его за шиворот и, как тряпичную куклу, отбросил в сторону.
— Теперь вкурил? В натуре...
Парень встал, отряхнулся и показал ифритам язык.
— Ну наглюка, совсем оборзел! — пуще прежнего раздухарился ифрит и вытащил из-за пояса огромную шишковатую дубину. Однако его напарник без всяких церемоний перехватил грозное оружие и отбросил в сторону.
— Кончай базар! Не видишь, он тебя на понт берет? На фига нам мокруха? Шеф и так нас уже не раз отмазывал!
Наблюдавший за этой сценой Муромец не мог скрыть радости.
— Вот это да! Наконец-то нашел, кому морду набить! Крепкие ребята!
Он смело подошел к охранникам башни, и те уставились на него с выражением тоскливой обреченности.
— Ну и денек сегодня выдался! — устало произнес один из них. — Нарываются и нарываются, как с цепи сорвались! Ну что за народ пошел? Наглый и невежественный. О времена, о нравы! — протяжно вздохнул ифрит.
— Слышь, пацан! — обратился к Илье Муромцу другой. — Оно тебе надо, или как?
— Или как! — весело отозвался Муромец.
Не сговариваясь, ифриты прыгнули ему навстречу, в воздухе мелькнули волосатые кулаки, и Илья с глухим стуком шмякнулся на землю, пролетев по воздуху метров двадцать.
— Наших бьют! — заорал Добрыня, бросился вперед и тут же с ходу получил по зубам. — Тьфу ты, пропасть! Опять новые вставлять!
Попович и Яромир бросились поднимать друзей, но этого не понадобилось. Илья легко вскочил на ноги. Его лицо так и сияло от восторга.