На сопках Маньчжурии
Шрифт:
Скопцев с жгучим интересом обошёл места, где отмечались имена убиенных. На памятнике-кресте на Покровском кладбище, на братской могиле русских — и в помине нет имен добровольцев Родзаевского. Наведался в Иверский храм на Офицерской улице. Церковь построена на средства чинов Заамурского военного округа пограничной стражи. На его колоннах высечены имена погибших воинов за Отечество. Не обнаружил Скопцев новых записей, свидетельствующих об увековечении памяти ратников Родзаевского. Рядом с памятником-крестом на Покровском кладбище Платон Артамонович на надгробье
Сотник Ягупкин — тщедушный брюнет с тонкими поджатыми губами и колючими глазами, лет за пятьдесят — сидел перед столом на краю стула. На другой стороне, в полукресле, в углу комнаты — улыбчивый капитан японской разведслужбы Корэхито Тачибана. Жёсткая щётка усиков над блеклой губой, едва прикрывающей выпяченные вперёд зубы офицера, воинственно ершилась.
Ягупкин из-под узенького лба строго глядел на японца в мундире. По-кошачьи мерцающие глаза помаргивали, словно в них попала соринка. Жилистой рукой сотник поглаживал свои острые коленки. Галифе с тёмно-коричневыми леями плотно облегали его тощие бёдра.
Накануне сотник побывал у своего шефа — полковника Шепунова. В притемнённой комнате стоял запах терпкого вина. Борис Николаевич, развалясь, полулежал на диване, покрытом дерматином. Френч английского сукна распахнут. Хромовые сапоги с голенищами выше колен были начищены до зеркального блеска. Он был изрядно подшофе. На пухлых щеках синели склеротические прожилки. Широкое лицо, нос картошкой — в румянце.
— Вы, голубчик, докладывали месяц назад о переброске в красную Россию агента. Есть результат? — Голос у полковника бархатистый, глубокий, таящий угрозу.
— Никак нет, ваше высокородие! Выясняю причину задержки…
— Пренеприятно, сотник! Сведения, которыми располагает штаб атамана о большевиках, сильно устарели. Не так ли, голубчик?
Полковник перешёл к маленькому столу у окна. Застегнул френч. Поправил клапаны накладных карманов на груди, ладонями легонько провёл по волнистым волосам, явно плоенных у цирюльника.
— Меняется жизнь, само собой, Борис Николаевич, — осторожно отозвался Ягупкин, стремясь не осложнять разговор.
— Не изловили ли вашего ходока на границе? Как считаете?
— Человек проворный. Но всё — от Бога! — Сотник перекрестился. — Потерпим с недельку…
— Атаман вчера приказал обновить данные по Забайкалью! Наши друзья-союзники… А-а, к чёрту недомолвки!.. Япошкам позарез нужна свежая информация. Вот и бесится Гришка! Им желательно знать график и размеры движения поездов. Есть ли новые объекты в полосе железной дороги? Обследовать зону Верхнеудинска. В какой стадии грейдер на Пекин? — Шепунов раздёрнул шторки на стенке, обнажая карту Забайкалья. Включил бра и на неё лег тусклый свет. Полковник пальцем провёл по линии железной дороги, указал на круг с пометкой «Улан-Удэ».
Сотник следил
— Как спешно нужны материалы? — спросил он полковника.
— Вчера нужны были! Вчера, сотник! — Голос Шепунова набирал силу. — Почему и интересовался агентом. «Гришка-третий, рваная ноздря» грохнул по столу: «Винь да положь!».
Ягупкин непонимающе уставился на Шепунова: о чём речь?
Борис Николаевич хмельно расхохотался, сузил большие глаза.
— Даёте слово офицера, Никита Поликарпович?
— Как на духу, господин полковник! — Ягупкин вновь перекрестился.
— Сперва в истории Руси были два Гришки. Один Отрепьев, а другой — Распутин. Мы имеем третьего — Гришку Семёнова! Ноздри открытые, словно у каторжника, рваные клещами…
— Как он там, в Дайрене, наш атаман? — Ягупкин не принял насмешку Шепунова.
— Резвится! Чего с ним станется? Неровно дышит ко всем своим одалискам. Жена-евреечка от злости исчахла. — Полковник плюнул на пол, как последний бродяга в грязной ночлежке. Брезгливо промокнул рот белым платочком. — Срамится под старость атаман!
Сотник пожалковал тайно: опускается в пьянстве полковник.
— Чего нос отворотил, голубчик?! — вызверился Шепунов.
— Никак нет, ваше высокородие!
— Считай, сам атаман дал приказ! Лазутчика в район Байкала! Одна нога здесь, другая — там! А что слышал тут, забудь! Понял, сотник? То была байка во хмелю! Понял?
— Так точно!
— Человек должен быть безупречным, скорым на ходу! Сколько потребуется времени?
Ягупкин колебался. Полковник понимал его затруднение.
— Как закончите подготовку, доложите! Не задерживаю, голубчик. Надеюсь на вашу расторопность, Никита Поликарпович.
Истекшие дни после свидания с Шепуновым Ягупкин предугадавший провал прежней «ходки» в Россию, наполнил лихорадочным поиском нужного человека. До 1943 года, пока официально не распустили «Всероссийскую фашистскую партию», он состоял в её руководящей пятёрке. Сейчас по-прежнему надзирал негласно в Харбине за специально отобранными в «Союзе резервистов» казаками. Намечая очередного лазутчика, Ягупкин успокаивал себя, отгоняя мысли о неудаче.
Минули все оговоренные заранее с агентом сроки — крест! Новое поручение известно в Дайрене. Сам атаман позвал! Значит Ягупкин ещё может! Переброску нужно подготовить и осуществить по первому разряду! Это и прибыток. Это и уважение сулит ему, Никитке Ягупкину, рядовому офицеру в эмигрантских конюшнях! Сам атаман!..
Очутившись с глазу на глаз с японским разведчиком, Никита Поликарпович пытался держаться независимо. Ему так хотелось бы выглядеть, но он превосходно сознавал: расходы по заброске агента в тыл большевиков опять примет на себя японская сторона. А кто платит, под дудку того и пляши! Не обойтись без задания Второго отдела штаба войск Квантунской армии и Военной миссии в Харбине…