На сопках Маньчжурии
Шрифт:
— Твоя кто? — спросил Лэй.
— Моя русский… Леонтий Корж!
— Русский? — прошипел Лэй. — Су Пу-тин тоже русский. Кто его мамка? Русская Таиса, Какой язык его говори? Русский! Су Пу-тин кто его бога еси? Русский его бога еси. Твоя пропадай. Твоя хунху-цзы! Моя здеси хозяин!
Он приподнял винчестер… Страшный удар винтовки Коржа обрушился на него, и он рухнул к ногам Попова. Ло Юнь отскочил и согнулся… Хотел стрелять, но было уже поздно; винтовка Коржа смотрела на него в упор.
— Забирай его, — приказал Леонтий, —
Ло Юнь помог Лэю приподняться.
Лэй, прихрамывая, шел к оморочке; вот он сел, обмыл в реке голову, взялся за весло…
19
Су Пу-тин сказал жене, Таисе:
— Оденься получше, поедем вместе со мной к Занадворову.
Тайса надела платье из золотистого шелкового полотна и соболью жакетку. Коня запрягли в американку.
— У Занадворовых сегодня кто-нибудь именинник? Разве сегодня Елизаветы?
— У нас нехорошие дела, — объяснил муж. И тут Таиса вспомнила, что вчера вечером, когда она легла спать, а Су Пу-тин остался сидеть в спальне за угловым столиком, переворачивая листы своих книжек и передвигая фишки счетов, в дверь постучали, раздался голос одного из компаньонов. Су Пу-тин вышел и вернулся только под утро.
В американке на сиденье лежал сверток.
— Подарок Занадворовой… Отдашь сама.
Экипаж покатился. Су Пу-тин важно правил. Из окон и калиток на проезжающих глазели:
— Куда-то Су Пу-тин с женкой собрался!
Су Пу-тин не оборачивался, знакомым кланялся. Важно повернул в открытые ворота занадворовского дома.
Занадворов был сегодня не в духе.
Он поставлял мясо Морскому ведомству для судов Сибирской флотилии. Мясо — корейский скот — скупал для него Су Пу-тин на ярмарке в корейском городке Бюнлян-дзип-чень. Доходы были хорошие. Но Су Пу-тин намекнул, что доходы могут быть значительнее: можно за бесценок получать коров и быков, зараженных чумой, — только нужно ночью перегонять скот через границу, да чтобы ветеринары не мешали.
Уже трижды Занадворов проделал подобную операцию. Получил большие барыши, говорил Су Пу-тину: «Молодец, голова у тебя работает!» Но вдруг среди местного скота тоже появилась чума, и неспокойные умы, кажется, догадались об источнике заражения.
Доход от продажи чумных быков был настолько велик, что Занадворов теперь и думать не хотел о том, чтобы доставлять Морскому ведомству здоровый скот. Черт бы побрал всех этих догадливых умников.
— А, Су Пу-тин! Приехал с женой… Вот Таису твою всегда хвалю. Не был бы женат — разбил бы твое семейное счастье.
Щелкнул шпорами и подал руку Таисе.
— Ну, иди, милая, к Елизавете — дорогу, чай, знаешь…
— У меня, ваше высокоблагородие Иван Иванович, большая жалоба.
— Пройдем, пройдем в кабинет, там будешь жаловаться.
Во дворе у камня два солдата, занадворовские денщики, щипали гусей.
— Потом, потом, братец, — ведь не горит?
В кабинете Занадворов уселся в кресло и набил трубку.
— Большие безобразия делаются, ваше высокоблагородие Иван Иванович: Попов снарядил баты, нагрузил товарами и отправился в тайгу. Всем тазам запрещает платить мне долги и вести со мной дела.
— Позволь, на каком же основании?
— Господин Иван Иванович, в тайге он и Леонтий Корж нашли заимку Лэя. Когда я однажды пришел на его делянку, я даже зажмурился. Господин Иван Иванович, небо голубое, а внизу все белое.
— Мак, что ли, снотворный?
— Тот самый мак, который ты разрешил сеять, собирать опий и с которого я тебе в прошлый раз привез столько золота, что ты, господин Иван Иванович…
— Ладно, ладно, дальше!
— Попов вместе с Леонтием Коржом потоптали и пожгли поле, а моего компаньона Лэя избили. Не знаю, выживет ли…
— Обалдели они, что ли?
— Ведь ты, господин Иван Иванович, разрешил мне!
Занадворов отодвинул коробку с табаком и стукнул кулаком по столу.
— Что они, обалдели, спрашиваю?
— Попов всем говорит: я русский! А разве я не русский? — возвысил голос Су Пу-тин. — Кто у меня жена? Таиса Пашкова, — сам видел, сегодня приехала! Какой веры я? Православной. Так кто я, скажи, — русский человек или китайский? Почему Попов посмел идти в тайгу и мне не сказать? Как это можно? Моя тайга! Опий уничтожил! Двести тысяч убытку! Ты потеряешь!
— Зачем уничтожил? — спросил Занадворов, смотря в черные разъяренные зрачки Су Пу-тина.
— Сам хочет торговать, свою делянку имеет!
— Не иначе, — рявкнул Занадворов, — пренаглейший господин!
Заходил по комнате. Остановился у окна: жена его Елизавета разговаривала в палисаднике с Таисой. Да, с Таисой никто не сравнится… только казачки и бывают такие… точно непосредственно ею занимался сам господь-бог. Елизавете лучше и не стоять рядом. Мяса много, мясо бестолковое, и лицо как будто не лицо, а коровье вымя. Но, несмотря на такие размышления о жене, он побаивался ее.
— Попов и шхуну-то получил черт знает как. Линдгольм хотел даже в заграничную газету писать.
— Тут Таиса подарок твоей Елизавете привезла. Старого китайского шелку, — богдыхан такой носит, теперь твоя жена наденет.
— А мужчинам из него можно что-нибудь?
— Все можно. И тужурку, и штаны.
— Вот за это спасибо, Су Пу-тин… Ах, какой мерзавец этот Попов!
20
Во Владивостоке китайцев было больше, чем русских; они строили под начальством русских десятников и инженеров дома из дерева и камня, сооружали порт, были печниками и огородниками, водоносами и прачками, вели мелкую и крупную торговлю, служили бойками.