На сопках Маньчжурии
Шрифт:
— Советую тебе поучиться на вечерних курсах для молодых рабочих. Знаешь, кто учит на этих курсах? Слышал имя Сен Катаямы? Вот пойди поучись и послушай его.
На вечерних курсах учились рабочие из токийского арсенала и железнодорожники.
Кацуми учился жадно. Возвращаясь после занятий через ночные базары, где шумела хлопотливая толпа, он шел с высоко поднятой головой, чувствуя великое счастье от истины, которая становилась его достоянием.
Он изучил ремесло печатника и наборщика, — память у него оказалась отличной, а руки ловкими… И тут он сблизился со своей сестрой. Ханако приносила в типографию материал
— Так ты социалистка? — спросил он с удивлением и радостью.
Она тоже обрадовалась, что он социалист.
Кацуми узнал, что русским языком с Ханако занимался скромный и тихий русский человек Иван Гаврилович, живший на соседней улице. Его маленький домик весь был завален книгами. Он постоянно читал и писал. Носил он длинную русскую рубашку, полотняные штаны и такие же туфли. Иван Гаврилович очень любил Россию и рассказывал о ней так, что Ханако слушала его часами. От него первого она узнала, что такое народ и почему небольшому количеству людей, барам, хорошо, а народу плохо. С течением времени она узнала, что Иван Гаврилович, любя Россию, не любил тех, кто управлял ею, и за это его посадили в тюрьму, выслали в Восточную Сибирь, а оттуда он бежал в Японию, Он часто говорил о сходстве между двумя этими соседними странами, и Ханако ясно видела, что несчастья японского народа те же, что и несчастья русского, и что честные люди должны делать в Японии то же, что и в России.
Скоро она узнала, что в Японии существует социалистическое движение, что есть люди, готовые жизнь отдать за свободу и счастье народа. И первым из этих людей ей назвали Сен Катаяму.
Постепенно Кацуми стал считать проповедь социализма важнейшим из всех дел. Он оставил работу в типографии и весь отдался своему призванию.
По городам и селам возникали антирусские общества под руководством военной партии дзинго. Члены этих обществ учили, что самый страшный враг Японии — Россия, а самые близкие друзья — Англия и Америка. Нужно было организовывать профессиональные союзы, бороться против этой пропаганды и против войны, которую готовило японское правительство.
Когда в 1901 году в газете «Рабочий мир» японские социал-демократы опубликовали манифест и программу социал-демократической партии, Кацуми, захватив сумку и пачку газет, отправился на Хоккайдо в угольные копи Мицуи.
Страшно жили углекопы.
Кацуми шел к поселку по узкой тропинке, заваленной породой и щебнем. По склонам холмов пробивалась жесткая растительность, тропинка то спускалась, то поднималась, Наконец он увидел бараки и рабочих с головами, повязанными грязными полотенцами; рабочие тащили нагруженные носилки, катили тяжелые тачки. Они не смотрели на Кацуми, полагая, что это какой-то конторщик или надсмотрщик.
Кацуми пригласили в контору. Он был одет просто, даже бедно. Кто он? Агент заказчика? Ах, журналист! Еще новая порода людей — журналисты!
Но если журналист умен, он может прославить хозяина и его богатство… Кацуми разрешили посещать копи, жилища рабочих и делать все, что ему велели в редакции.
Он бродил под землей в узких штреках. Углекопы трудились в одних набедренных повязках: своей кожи не жалко, тряпья жалко, за него хозяину деньги плачены. Надсмотрщики, не стесняясь присутствием журналиста, избивали рабочих, —
По вечерам Кацуми навещал рабочих.
Среди гор добытого угля и породы, на склонах голых холмов, протянулись ветхие бараки, почерневшие от времени и непогоды. Внутри — сплошные нары в два этажа. Спали наверху, спали внизу… Лохмотья и грязь.
Семейным давали квартиру — крошечную комнату. Окно заклеено промасленной бумагой, у окна куча циновок и тряпья — семейное ложе, у двери каменная ро и несложные кухонные принадлежности. Как ни старается женщина содержать в чистоте подобный «дом», это не в ее силах. Рождаются дети, но большинство тут же и умирает.
Кацуми близко познакомился с углекопом Ясуи. Законтрактовал Ясуи на копи знакомый агент, насуливший ему всевозможных благ: и деньги будут, и хорошенький маленький домик, и жена будет носить не только бумажные кимоно, но наденет и шелковое, и сейчас же, как только Ясуи подпишет контракт, он получит аванс в сто иен.
Ясуи подписал контракт. На радостях они с женой пошли в театр посмотреть смешную пьесу. Почему не посмеяться, когда в жизнь человека приходит удача? За билеты они отдали последние деньги, но завтра будут новые.
Денег назавтра не было. Ясуи с трудом отыскал своего агента.
— Друг, где же обещанные?
Знакомый захихикал и развел руками:
— Когда-нибудь будут, Ясуи-сан… Сообразите сами, если деньги вам дать сегодня, вы их сегодня же и потратите, а так вы долго будете ими обладать. Очень выгодно.
Ясуи с женой и других законтрактованных посадили в поезд и отправили в копи.
Работа была тяжелая; пусть была бы она еще тяжелее, по давала бы возможность жить. Заработок не покрывал долгов за помещение и обед. Когда истек срок контракта, измученный Ясуи хотел искать счастья в другом месте, но оказалось, что его не отпустят до тех пор, пока он не отработает того, что за ним числилось.
До сих пор Ясуи и жена его не теряли надежды на освобождение. Ясуи напрягал все силы, чтобы расплатиться с компанией за еду, жилье и тряпье и уехать куда глаза глядят. Жена его походила на прозрачный кленовый листок, маленькая, почти девочка, — а ведь она не была девочкой, она была взрослой женщиной; недоедание, нищета и душевное угнетение делали ее хрупкой и тщедушной.
Вечером на пустыре за бараками, когда заря окрасила в нежнейшие тона небо, Кацуми говорил углекопам о необходимости объединиться в профсоюз. Только объединившись в союз, можно заставить компанию пойти на уступки.
Однажды во время речи в задних рядах зашумели. Какие-то люди настойчиво стремились вперед. Кацуми разглядел: вперед проталкивался высокий, худощавый господин с черными усиками, в соломенной шляпе на затылке, с толстой тростью в руке, которой он колотил по плечам тех, кто расступался не слишком быстро. За ним пробиралось еще двое. Когда эта тройка выбралась в первые ряды, господин надвинул шляпу на лоб, оперся на трость и стал слушать.
Хочешь слушать? Пожалуйста, слушай.
Кацуми рассказал о невероятных прибылях компании, а затем перешел к военному вопросу: Япония хочет страшной кровавой войны с могучей страной. Зачем эта война, кому она принесет славу? Может быть, вы, углекопы, нуждаетесь в войне для улучшения своей жизни и счастья? Быть может, вам нужна военная слава?