На старой мельнице
Шрифт:
Мальчик стоял у самой воды, ёжился, но лезть всё равно надо было. Из-за кустов подул холодный ветер, и на теле выступили синие пупырышки.
– До каких пор лезть-то?
– По пояс, Митенька, – жалостливо сказала мать.
– Чтобы как полагается свершить священный обряд крещения, нужно погрузиться в воду по самую шею, – строго заметил дядя Егор. – Исполняй, Митрий!
– Не медли, сынок, – попросила мать. – Озябнешь.
Дядя Егор и мать стояли на берегу. Им тепло, они одетые. И зачем только он согласился? Стиснув зубы, Митька вошёл в
Мать раскрыла старую книгу с большим чёрным крестом на обложке.
– Погоди, сестрица, – сказал дядя Егор. – Мелко тут. Вода-то парнишке чуть выше пупка, а надо по шею.
– Тут везде мелко, – подал голос Митька. – Хотите, я присяду?
– Не полагается приседать, – сказал дядя Егор. – Пошли вон туда… Там поглубже.
Голый, трясущийся Митька выскочил из реки и рысью побежал за ними вдоль берега.
– Вот тут глубоко, – ткнул пальцем в омут дядя Егор. – Полезай!
Митька нерешительно топтался на берегу. В омут лезть ему совсем не хотелось.
– Там водяной, – сказал он. – Ахнуть не успеешь – утянет…
Дядя Егор перекрестил воду.
– Лезь!
Митька вдруг вспомнил школу. Вот было бы дело, если бы его сейчас увидели! Петька-Огурец, наверное, ошалел бы от радости. А Стёпка и разговаривать бы после этого не стал. Лопнула бы их дружба, как бычий пузырь.
– Эй, мам! – сказал Митька. – Отдашь мою «Голубую чашку» иль нет?
– О чём ты, сынок?
– Будто не знаешь!
– При чём тут чашка? – стал сердиться дядя Егор. – Не тяни душу, Митрий, полезай.
Митька охватил руками свою худую грудь с выпиравшими рёбрами и по самые плечи уселся в траву.
– Не отдашь «Голубую чашку» – ни за что не полезу. Книжка библиотечная.
Дядя Егор вполголоса о чём-то спросил мать. Она ответила.
– Цела твоя книжка, – громко сказал он. – После крещения получишь.
Митька встал, закусил прыгающую губу и полез в омут.
– Обманешь – библию спалю! – злобно бормотал он.
Осторожно, мелкими шажками продвигался Митька вперёд. С каждым шагом вода поднималась всё выше. Только бы не ухнуть в самый омут. Тогда и бог не поможет… Когда вода закрыла ключицы, он остановился и сдавленно крикнул:
– Готово?
– Потерпи, сынок, – сказала мать и, слюнявя палец, стала поспешно листать книгу.
– Читай эту молитву, – показал дядя Егор.
Мать, то и дело поглядывая на стучавшего зубами Митьку, быстро забормотала.
– Не торопись, сестрица, – остановил дядя Егор. – Читай внятно, а то твоя молитва до бога не дойдёт.
Мать старательно и заунывно стала читать. Митька не слушал. Касаясь подбородком воды, он напряжённо ждал. Тело медленно окаменевало. Сначала он перестал чувствовать ноги, потом живот, грудь, руки. Подкрадётся старик-водяной, сгребёт Митьку в охапку, а он и не услышит.
Под самым носом проплыл красноватый дубовый лист. Со дна один за другим выскакивали маленькие тёмные пузырьки и с тихим звоном лопались.
– Скоро?!
Мать стала читать быстрее. Дядя Егор стоял рядом с ней, и ветер заносил на его плечо редкую бородёнку.
– Холодно, Митенька? – спросила мать. – Сейчас, сы…
– Помолчи, сестрица! – с сердцем оборвал дядя Егор. – Давай-ка сюда молитвенник, я сам…
Он немного нараспев, громко и внятно стал произносить непонятные слова. Митька не слушал. Он смотрел на темневшую сквозь кусты мельницу, и ему казалось, что она растёт на глазах, становится всё больше и выше. Вот продырявленная крыша со скворечней поднялась над кустом, вот она уже выше елей, полнеба закрыла. Сейчас крыша пододвинется ещё ближе и… опрокинется на голову… Митька зажмурился, а когда открыл глаза, – мельница по-прежнему чуть виднелась сквозь кусты. И старый коренастый дуб надёжно поддерживал её под бревенчатые бока.
– И дух святой да придет… – откуда-то издалека дошли до мальчика слова молитвы.
Вроде стало теплее. Он снова стал ощущать своё тело. Заныло под коленками, в ушах возник ровный гул, а в животе что-то захлюпало, зашевелилось. «Это дух святой в меня влезает…» – равнодушно подумал Митька.
Выскочив на берег и с трудом натянув на себя трясущимися руками одежонку, он принялся козлом прыгать и скакать, словно и вправду в него кто-то вселился. На мать и на дядю Егора он не смотрел. Он ненавидел их. Ему хотелось обозвать их разными нехорошими словами.
– Ну вот, Митенька, ты и крещёный, – сказала мать.
– Братом Митрием нарекаю тебя, – подумав, торжественно добавил дядя Егор. – В среду с матерью придёшь в молельню.
– «Голубую чашку» отдавайте! – хрипло сказал Митька.
13. ЗАМОК НА ДВЕРЯХ
В среду Митька не попал в молельню. Дней семь провалялся с высокой температурой на печи. Не пошло впрок водное крещение. Мать денно и нощно молилась богу, чтобы он помог Митьке избавиться от злой хвори. Но бог не помог. Помог сельский доктор. Его, в конце концов, ночью позвала мать, когда Митьке стало совсем плохо.
Как сквозь сон, помнит больной Митька разговор матери с дядей Егором.
– Помрёт он, – говорила мать. – Доктора бы надо позвать.
– Молись, сестрица, – утешал дядя Егор. – Бог поставит мальца на ноги.
– Страдает ведь он! Весь горит!
– Бог страдал и нам велел…
– Мальчишка-то при чём?!
– Все ходим под богом, сестрица… Значит, так богу угодно. Молись!
И два лица: одно – круглое, заплаканное – матери, а другое – продолговатое, бородатое – дяди Егора – склонились над пышущим жаром Митькой, которому было в тот момент наплевать, позовут доктора или не позовут.