На страже Империи. Том 2
Шрифт:
Судя по тому, что я видел вокруг, подлинное бессмертие в итоге обрела Хилини. Мне бы очень хотелось с ней повидаться. Побеседовать… о науке и природе вещей…
Но вот техника Первородной крови — именно под таким названием! — при жизни была известна лишь мне и сыну. А в чудесные совпадения, в случайное переоткрытие этой силы под тем же названием, я что-то не верю.
Вечером того же дня я, в накинутом на новый мундир белом халате, стоял у входа в больничную палату. За дверью лежал израненный Милютин. Никакого сострадания, или
Так что я решил зайти поговорить. Быть может, заодно узнаю, к кому себя возводят его предки. Вообще, в дальнейшем стоит проследить, что известно о судьбах моих предполагаемых потомков и родственничков.
Постучался.
— Входите… — раздался из-за двери негромкий слабый голос графа.
Я тихо вошел. Дежурившая в палате женщина средних лет после утвердительного кивка Константина покинула нас, оставив наедине.
Милютин лежал на койке, с перебинтованными конечностями и целым букетом трубок, тянущихся к венам. Лицо его по прежнему походило на маску смерти, глубоко запавшие глаза смотрели холодно и враждебно.
— Пришел поглумиться? — кривился он. — Еще бы! Какой-то барон без рода и племени одолел в бою гения, надежду рода и страны! Тьфу!..
— А что, разве не одолел? — чуть улыбнулся я. — Или считаешь, что я как-то не так сражался? Не по-рыцарски?
Глумиться я не собираюсь, конечно. Но видеть эту ребяческую спесь на лице графа даже после поражения довольно занимательно. Неужели, у него настолько высокое самомнение?
Несколько секунд Константин молчал, буравя меня колючим взглядом. Затем хрипло вздохнул и ответил:
— Нет, ты победил заслуженно. Я видел подобную технику лишь раз в жизни. Вообще, я заподозрил бы, что ты тоже из наших — но я пробил твой род до самого основания. За четыре века — ничего выдающегося или подозрительного.
Вот как? Даже я сам не интересовался тем, насколько род Лихачёвых древний. А вот, оказывается, по местным меркам он очень стар. Древнее, чем новая история магии в мире. Удобно оказаться именно в таком теле — теле обычного, ничем не примечательного паренька из ничем не примечательного рода.
— Из ваших? — приподнял бровь я. — Из Старого Дома что ли? Ну уж нет, я бы побрезговал. Да, если что, глумиться я не собираюсь. Свое превосходство я ясно показал на поле боя — ни к чему закреплять его в лечебнице.
По тому, как Милютин дернулся при упоминании Старого Дома, я понял — попал в точку. Значит, слухи, о которых говорил Василий, не врут. Что ж, отличный способ узнать об этих людях побольше. Изнутри, а не по досужим сплетням.
— Впрочем, я мало знаю об этом вашем Доме. — продолжил я. — Мне, как я понимаю, все равно по роду не положено к нему присоединиться. Однако, я был бы благодарен, если бы ты просветил меня. Кто вы вообще такие и чего хотите?
Константин смерил меня подозрительным взглядом. Пожевал тонкие бескровные губы. Его лицо, и в нормальном состоянии худое и какое-то слегка крысиное, теперь напоминало высушенную голову чучела. Неприглядное зрелище.
— Ты прав, барон. — негромко
Граф бросил настолько красноречивый взгляд на часы, мерно щелкающие на стене, что не понять его мог только совсем дурак. Но я предпочел оставить этот жест без внимания. Если человек хочет мне что-то сказать — пусть говорит словами, а не обезьяньими ужимками.
— Ну, нет так нет. — махнул я рукой. — Вообще-то я пришел по другому поводу. Во-первых, ответь, что тебе от меня надо? Зачем были нужны эти нелепые провокации? Что твоя, что той бабы. Да брось! — перебил я его, когда он попытался что-то возразить. — Мы оба прекрасно понимаем, что это твоих рук дело. Не делай из меня дурака. И из себя тоже.
— К чему, к чему… — пробормотал раздраженно граф. — Тебе-то что?! Было и было! Просто кое-кто слишком много о себе возомнил, барон. Решил, что может публично унижать достоинство людей, куда более благородных. Решил, что он — пуп Земли, собирающий все лавры на поле битвы. При том что сам — совершенно мутный тип с неясными намерениями…
— Погоди, погоди. — прервал я его тираду. — Ты хочешь мне сказать, что ты так мстил за то, как непочтительно я поставил на место нескольких дворянчиков после бойни на выпускном турнире?! Ты серьезно?! Что за чушь, граф?
— Это не чушь! — резко вскинул голову Милютин. Его растрепанные волосы разметались по лбу, покрытому испариной. — Если для тебя многовековой дворянский уклад — чушь, как ты смеешь зваться подданным Его Величества?! Если считаешь, что нижестоящий может спокойно макать лицом в дерьмо вышестоящего, да еще на глазах у всякой черни — какой ты дворянин?! Известно ли тебе, что после того случая слухи о том, как ты «поставил на место» целого князя со свитой и отрядом, как тебя в этом поддержала императорская гвардия, породили целый всплекс подобных демаршей?! Что…
— Да мне как-то на это наплевать, веришь?
Милютин осекся, начал глотать ртом воздух, как выброшенная из воды рыба. Похоже, он готовил свою гневную речь для встречи со мной. Ожидал, что я засмущаюсь, или почувствую вину. Не на того напал.
— Пле… вать?..
Юноша неверяще уставился на меня. Боги, даже удивительно, что бывают молодые люди, столь фанатично преданные иерархии. В мое время молодежь творила всякую дичь, а старики бухтели, мол, все пропало и настают последние времена. Судя по тому, что я узнал об этом времени — за сорок веков мало что поменялось.
И тут на тебе — такой фрукт!
— Абсолютно. — утвердительно кивнул я. — Ты не подумай, я не сторонник общественной анархии, или еще чего-то такого, бунтарски-глупого. Общество нуждается в гласных и негласных соглашениях. Только вот они ничего не стоят, если под ними нет силы. Нет общего интереса.
Я подошел к зеркалу, висящему у окна. Глянул на свою заурядную физиономию, красноватую в лучах заката. Вспомнился я прежний — смуглый, с широким скуластым лицом и ручьем волос, черных как ночь, спадающих по плечам. В свои две с лишним сотни лет я и близко не был седым.