На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811 – 1917 гг.)

Штутман Самуил

В связи с уведомлением, полученным от шефа жандармов графа Бенкендорфа о нетрезвом поведении рядового Петрова, отправленного с пакетом в Гродно, где он подрался с ямщиком, потерял фуражку и повредил пакет, Капцевич строго наказал командира жандармской команды, «который как ближайший начальник короче должен знать поведение подчиненных своих и не назначать для подобных командировок столь неблагонадежного жандарма»⁷⁰. Занимаясь устройством батальонов и команд, организацией службы и хозяйственной части, Капцевич разработал, ввел и внедрил целый свод правил, которые способствовали улучшению размещения, поднятию уровня службы, укреплению дисциплины и внесли свою лепту в систему подготовки офицерских кадров из унтер-офицеров.

Он вменил в обязанность штаб– и обер-офицерам поочередно находиться в батальонной квартире и быть «безотлучным помощником по фронтовой и гарнизонной частям батальонному своему командиру».

Он ввел в практику

направлять офицеров в инвалидные команды на неделю с целью обучения личного состава. Офицеры, находящиеся в ротах, распределяются по отделениям и «будучи начальниками оных» занимаются фронтовой и гарнизонной службой, наблюдением за нравственностью нижних чинов, «заниматься вверенным ему отделением точно с таким же старанием, попечением и ответственностью, как и гг. ротные командиры». Окружные генералы и их помощники обязаны проверять реализацию этих установок.

Роты и команды разделяются на отделения и десятки. Рота – на четыре отделения, которые распределяются по полувзводно, команды разделяются по отделениям, «соображаясь с числом людей, так, что имеющие по списку 60 чел. и менее, должны состоять в одном отделении, имеющие более 60 и до 100 чел. должны делиться на два отделения, более 100 и до 150 чел. – на три отделения, более 150 и до 240 чел. – на четыре отделения, более 240 до 300 чел. – на пять отделений, и более 300 до 400 чел. – на шесть отделений. В инвалидных командах, где по увечьям и нездоровью буде таковых 20 человек и более, составить из них особое отделение под названием неспособного». Каждое отделение делится на десятки (в каждой не более 12 и не менее 8 человек). Расчет произвести так, чтобы на каждые 12 человек имелся один унтер-офицер. Вводился институт вице-унтер-офицеров. Выбор их должен производиться с особой тщательностью, так как «Его Императорского Величества милостью даруется при производстве унтер-офицера в офицеры право на личное дворянство». Поэтому Капцевич приказал отобрать из молодых и здоровых, ловких, твердо знающих службу и испытанных в нравственном отношении солдат, направить их в учебные команды при батальонах, где составить из них «команду приготовления унтер-офицеров». При этом Капцевич напомнил: «Надо начальникам твердо помнить, что рекрут, оставя отца, мать, жену, детей и всех сродников, идет на ГОСУДАРЕВУ службу, чтобы найти истинных отцов в своих начальниках, в которых он, как бы осиротелый, всю надежду свою полагает, и по сему кроткое, отеческое к ему участие отцов-начальников и учителей легко приохотит его к службе...»

В каждой роте предусматривалось иметь по 20 ефрейторов, из которых – четырех отделенных и 16 десяточных. Кроме того, в отделениях предлагалось старых, испытанных и заслуженных солдат в качестве дядек прикрепить к рекрутам и так называемым «порочным людям», освободив их (ветеранов) по возможности от городских караулов и командировок (на отделение один дядька, на роту – четыре).

Обращается внимание и на правильность подбора людей на службу (выделять с одного отделения).

Капцевич выразил уверенность, что при соблюдении изложенных правил «Корпус внутренней стражи будет поставлен на должную степень исправности»⁷¹.

Перечисленные меры действительно внесли новую струю в закосневшую воинскую жизнь корпуса, такая инициатива в тех условиях была довольно смелым решением. Нельзя не обратить на это внимание, тем более что нечто подобное применялось впоследствии и нечто похожее используется в современных условиях. Можно лишь предположить, что внедрение этих новшеств не обошлось без некоторой ломки привычных устоев и преодоления консервативных взглядов и привычек определенной части офицеров корпуса.

На период управления Капцевичем ОКВС пришлись вспышки эпидемических заболеваний, «холерные бунты» и связанные с ними карантинные мероприятия. Впервые возникает подобная служба в армии во время русско-турецкой войны. Обязанности по обеспечению карантина в полевых войсках исполняли коменданты корпусных квартир, корпусные гевальдигеры, обер-вагенмейстеры, военная полиция. Разработанное «Наставление для внутренней карантинной службы» (1828 г.) предусматривало организацию специальной «внутренней стражи» для локализации очагов вспышки эпидемий⁷². Сложнее обстояло дело, когда на почве эпидемий и грубости со стороны полиции возникали «холерные бунты». Учитывая это обстоятельство, Наставление в первой же статье требовало от стражников вежливого и тактичного обращения с населением: «Люди назначаемые в стражи к пассажирам, должны с оными обходиться сколь возможно ласково, не делая им ни малейшей грубости или огорчения, но не быть, однако же снисходительными к ним в случаях, требующих исполнения прямой их обязанности». Кордонную службу в этих случаях несли выделенные команды из ОКВС, взаимодействуя с полицией.

Но в экстраординарных случаях, когда на почве эпидемий и неуклонного применения карантинных мероприятий недовольство населения

перерастало в бунты и восстания, для подавления и водворения порядка применялась вооруженная сила, в том числе и команды внутренней стражи. Были случаи отказа солдат исполнять приказ о применении оружия по бесчинствующей толпе. Так произошло в Тамбове осенью 1831 г., когда солдаты «Тамбовского гарнизонного батальона не выполнили приказа об открытии огня по безоружной толпе, полицейские попрятались, губернатор вынужден был бежать»⁷³. Подобного рода бунты произошли в самом С.-Петербурге (подавлены гвардейскими полками), в Московской, Тверской, Псковской и других губерниях. Не всегда они заканчивались без экзекуций. Так, команда в 15 человек, выделенная из Одоевской инвалидной команды на усмирение («приведение в повиновение») крестьян помещика Римского-Корсакова, не смогла убедить крестьян успокоиться, допустила грубые ошибки, вызвавшие еще большую ярость толпы, приведшую к применению оружия⁷⁴.

Подобные случаи не оставались без внимания со стороны командира ОКВС. Он тщательно разбирался в каждом случае. Применение оружия допускалось только с санкции гражданского начальства, несущего ответственность за подобные действия.

В 1835 г. Капцевич был произведен в генералы от артиллерии. За деятельность на посту командира ОКВС он был награжден орденами Св. Александра Невского с бриллиантами и Св. Владимира 1-й степ. Вследствие расстроенного здоровья он получил разрешение на продолжительный отпуск. Расстроено было и домашнее хозяйство. В заемном банке появился долг (52 тыс. рублей, занятых под залог дома); содержать 300 душ крестьян и управлять сданным ему в аренду казенным имением в Виленской губернии (награда за штурм Парижа в 1814 г.) стало невмоготу. К тому же срок аренды, уже дважды продлевавшийся на 12 лет, истекал в 1840 г. Капцевич решается обратиться непосредственно к царю с просьбой еще продлить аренду и выдать половину ее суммы. Письмо от царя попало к военному министру⁷⁵, а от него к министру государственных имуществ П.Д. Киселеву. Денег не хватало, и тогда Капцевич обратился с просьбой помочь избавиться ему от долга за счет запасного капитала ОКВС, который благодаря его усилиям и бережливости за семь лет с процентами составил 1 141 759 рублей⁷⁶. 29 марта 1840 г. император согласился погасить долг за счет резервного капитала банка⁷⁷. Однако воспользоваться царской милостью Капцевичу не пришлось. Он умер под Оренбургом в том же году, 3 июля⁷⁸.

Служака Рейбниц

В командование корпусом вступил генерал-лейтенант Карл Павлович Рейбниц (1777 – 1843). Ему было в это время 63 года. Может быть в Военном министерстве посчитали, что после энергичного Капцевича его достойным преемником должен стать не менее заслуженный, авторитетный боевой генерал. К тому же он был членом Военного совета с 1839 г⁷⁹.

Военную службу он начал в 1798 г. в Тобольском пехотном полку, в котором пробыл 16,5 лет, пройдя путь от подпрапорщика до полковника, командира этого же полка. В его составе он участвует в экспедиции на фрегате «Константин» и десанте в Голландии, в последующих боях и сражениях (1806, 1807, 1812, 1813, 1814, 1815 гг.), боевых столкновениях с французами (1799 гг.). Всего Рейбниц принимал участие в одиннадцати военных кампаниях, трижды был ранен, награжден девятью российскими орденами и двумя иностранными. Он отличился в сражении при Прейсиш-Эйлау, где первый раз был ранен пулей в левый бок навылет, награжден «за оказанные в том же сражении отменные подвиги» золотым знаком отличия. В Отечественной войне 1812 года за умелое командование полком в боях под Смоленском получил чин подполковника, а за отличия в Бородинском сражении награжден орденом Св. Владимира 4-й степ. За отвагу в последующих боях (под Малоярославцем, Вязьмой, Красным) удостоен золотой шпаги с надписью «За храбрость» и ордена Св. Анны 2-й степ. За бои в следующем году произведен в полковники, награжден орденом Св. Анны 2-й степ., алмазами украшенным. В Лейпцигском сражении был ранен пулей в грудь, получил орден Св. Владимира 3-й степ., а от короля Прусского – военный орден «За заслуги». Участвует во взятии Парижа. С мая 1814 г. – шеф 4-го Егерского полка, с января 1819 г. командует бригадой 24-й пехотной дивизии, получает первый генеральский чин. Рейбниц был хорошим строевым командиром, любил солдат и заботился о них. Ему никто не покровительствовал в военной карьере, он не был богат, своим продвижением по службе обязан только себе.

В войнах он это доказывал своей храбростью и военными способностями, в мирное время на всех смотрах получал за отличное состояние вверенных ему частей высочайшее благоволение. 3 мая 1827 г. он назначается начальником 25-й пехотной дивизии. 22 сентября 1829 г. производится в генерал-лейтенанты. Командуя дивизией, участвовал в усмирении польского восстания, получил пулевое ранение в левое плечо. За польскую кампанию награжден орденом Св. Владимира 2-й степ. и польским знаком отличия «За военные достоинства» 2-й степ. С 1836 г. он командует 36-й пехотной дивизией. В том же году он был удостоен ордена Св. Анны 1-й степ., императорской короной украшенного⁸⁰.