На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811 – 1917 гг.)

Штутман Самуил

Генерал-лейтенант Тришатный»¹⁰⁶.

Освобождение генерала Тришатного от занимаемой должности было связано с назревающим крупным скандалом, который взбудоражил вскоре весь Петербург. Тришатный именовал себя командующим Отдельным корпусом внутренней стражи, а не командиром. По тогдашней терминологии это означало исполнение должности до утверждения в ней. Однако высочайшего приказа на этот счет не последовало в течение трех с половиной лет командования им ОКВС. Вместо утверждения пришло фактическое отрешение от должности, что было связано с деятельностью Тришатного в качестве инспектора резервной пехоты. Командующий Отдельным корпусом внутренней стражи сам был взят под стражу и помещен в Петропавловскую крепость. Там же вскоре оказались его жена и три дочери под охраной часовых из подвижной инвалидной роты № 26...

Главная причина судебного преследования генерала Тришатного, как

видно из обнаруженного архивного дела, заключается в том, что в подведомственной ему, как инспектору резервной пехоты, резервной дивизии были вскрыты злоупотребления со стороны начальника ее генерал-лейтенанта Добрышина и подчиненных ему командиров бригад, приведшие к высокой смертности нижних чинов. Тришатного обвинили и судили «за непринятие строгих мер к прекращению замеченных им в той же дивизии важных беспорядков и беспечности со стороны ближайших начальников в сбережении здоровья нижних чинов, допущения таких же беспорядков по другим частям управления дивизии, неосновательное донесение по предмету, инспекторского смотра в 1846-м г. и за ложное донесение Военному министру о последствиях порученного ему по Высочайшему повелению исследования»...

Дело приняло широкий оборот, получило огласку и было воспринято общественностью как проявление коррупции в армии, из-за чего гибнут в мирное время солдаты. Отголоском этих событий и вызванного им общественного резонанса являются воспоминания российского деятеля и историка барона (впоследствии графа) М.А. Корфа, отрывок из записок которого приведем:

«Весною 1847 г. общее внимание петербургской публики занято было историею генерал-лейтенанта Тришатного, командира отдельного корпуса внутренней стражи и Александровского кавалера. По донесениям генерал-губернатора князя Воронцова, которые подтвердились исследованием на месте посланного отсюда генерал-адъютанта князя Суворова, Тришатный, вместе с подчиненным его окружным генералом Добрышиным, обвинялся в допущении разных непростительных беспорядков и, вместе, в действиях, дававших повод подозревать их в лихоимстве. Вследствие сего оба по высочайшей воле были удалены от должностей, с преданием военному суду, с содержанием в продолжение дела в крепости и с секвестрованием их имущества. Все это соответствовало порядку, законами предписанному, и Тришатный, как человек грубый, дерзкий и со своими подчиненными жестокий до свирепости, не возбуждал к себе лично никакого особенного сострадания; но в городе распространилось большое неудовольствие на суровость тех форм, с которыми для обнаружения не сокрыто ли Тришатным чего-нибудь, могущего служить к обеспечению казенного на нем взыскания, произведен был обыск в его квартире и даже над его женою и дочерьми. Многие порицали также, что военному суду, названному генеральным и составленному из всех наличных в Петербурге полных генералов под председательством председателя генерал-аудиториата князя Шаховского, велено было собираться в Георгиевский зал Зимнего дворца, т.е. с одной стороны, у подножия трона, от которого, говорили, надлежало бы исходить одним милостям, с другой – в той самой зале, которая служит главным театром празднеств при брачных церемониях в царском доме.

Особенное сочувствие возбуждала к себе несчастная семья Тришатного, которая сверх тягости постигшего ее удара, лишена была через секвестр имущества всех средств существования. Она состояла из жены, трех дочерей, фрейлин высочайшего двора, и двух сыновей, офицеров в гвардейской военной артиллерии, и первые уже намеревались снискивать себе хлеб занятиями в частных домах. Но милосердие государя, рассудившего, что обвиняемый не есть еще подсудимый, все исправило. Тришатному отвели в крепости пять или шесть заново отделанных и убранных комнат, в которые, сняв стоявший перед ними караул, перевели также жену его и дочерей и потом, во все продолжение суда, всю семью содержали на казенный счет и даже прислали для нее повара с придворной кухни.

Суд начался 26-го апреля и собирался каждую субботу. Тришатного и Добрышина перевозили через Неву из крепости во дворец к допросам, каждого в особом катере. Все члены заседали в парадной форме, т. е. в шитых мундирах и лентах. В продолжении суда государь однажды сказал князю Шаховскому: – Я очень рад, что председателем в этом деле ты. Ты старик, да и я уже не молод; мы остережемся, чтобы не запятнать нашей совести какою-нибудь лишнею строгостию, или опрометчивостию, потому, что и Тришатный старик, так чтобы нам не совестно было встретиться с ним на том свете.

Суд продолжался весьма долго и окончился, кажется, уже в августе, присуждением, обоих подсудимых наравне, к лишению чинов и знаков отличий и дворянства и к разжалованию в рядовые. Государь при конфирмации приговора, сделал в нем ту отмену, чтобы Тришатного, в уважение к прежней отличной службе, не лишать дворянства и, за раны, производить

ему инвалидный оклад пенсии по прежнему чину, с разрешением жить, где пожелает...»¹⁰⁷.

В приведенном весьма любопытном описании, в основном, достоверном, автор допустил несколько неточностей. Добрышин не был окружным генералом (и, стало быть, к внутренней страже отношение не имел); у Тришатного было четыре дочери (две из них действительно были фрейлинами двора императрицы) и столько же сыновей (двое из них действительно служили офицерами). Семья с 17 апреля по 17 мая 1847 г. жила в Петропавловской крепости, на питание ее отпускалось 8 рублей серебром. О приговоре по данному делу вся армия была оповещена высочайшим приказом от 31 августа 1847 г.¹⁰⁸.

Имя Тришатного еще долго полоскали в литературе. Потом забыли и вспомнили о нем спустя много лет, когда к 100-летию Отечественной войны 1812 года в Москве был возведен Храм Христа Спасителя. Тогда в числе отличившихся участников победы над Наполеоном, чьи имена были запечатлены на стенах храма, значилось и имя Тришатного, майора Перновского пехотного полка. Провинился – разжаловали, орденов лишили (их было у него восемь и золотая шпага с надписью «За храбрость»), но из боевой летописи Русской армии его подвиги и боевые заслуги не вычеркнули.

Неутомимый Гартунг

24 марта 1847 г. по корпусу был издан следующий приказ: «Высочайшим приказом в 23-й день марта назначен я командиром Отдельного корпусавнутренней стражи и инспектором резервной пехоты, исключая Резервной дивизии Отдельного Кавказского корпуса. Вступив сего числа в командование корпусом, предписываю гг. окружным генералам и прочим начальникам по всему, до службы касающемуся, относиться ко мне.

Командир Отдельного корпуса внутренней страны,

Инспектор резервной пехоты генерал-лейтенант

Гартунг»¹⁰⁹.

Николай Иванович Гартунг родился в 1782 г. в семье генерал-майора, происходившего из дворян Тульской губернии (выходцев из Лифляндии). Получил хорошее по тому времени образование (как он писал, «Российской грамоте... Закону Божьему, арифметике, геометрии, языкам немецкому и французскому и рисовать обучался»). Службу начал после окончания 2-го кадетского корпуса прапорщиком Фанагорийского гренадерского полка, получившего впоследствии имя А.В. Суворова. Участник войн с Францией и Турцией. Под Аустерлицем 20 ноября 1803 г. получил первое ранение и первую награду – орден Св. Анны 3-й степ. Под Бородино 24 августа 1812 г. – второе ранение и орден Св. Анны 2-й степ. Затем было участие во множестве походов и боев. Отличился в Лейпцигском сражении, за что получил третью награду – орден Св. Владимира 4-й степ. с мечами и бантом. Участвовал в походе на Париж. В 1816 г. назначен командиром Московского гренадерского полка, через год произведен в полковники (в то время командовал 6-м карабинерным полком). Служба протекала для него благоприятно, что ни смотр – высочайшее благоволение или благодарение высшего начальства. В конце 1826 г. он произведен в генерал-майоры, направлен в 1-ю гренадерскую дивизию, затем получил под командование бригаду 2-й гренадерской дивизии, а еще через два года – резервную дивизию сначала 4-го, потом 6-го пехотных корпусов.

Он был энергичен, деятелен, хорошо знал службу, умел руководить людьми.

Его ценили. Сыпались награды. Семья Гартунгов владела имением в Тульской губернии, имея около сотни душ крепостных крестьян. В 1823 г. в вечное и потомственное владение добавляется 3 тыс. десятин земли на Кавказе.

Военный министр А.И. Чернышев характеризовал Гартунга как «самого отличного и имеющего все достоинства» генерала¹¹⁰. 22 марта 1822 г. Гартунг выполнил серьезное поручение начальства во время «беспокойств и возмущений» в Киевской и Волынской губерниях, за что и был пожалован кавалером ордена Св. Анны 1-й степ. короной украшенного. В 1836 г. он вознамерился оставить службу. Инспектор «всей поселенной кавалерии» генерал от кавалерии граф И.О. Витт, в чье ведение входила резервная дивизия Гартунга, препровождая рапорт последнего военному министру, писал, что «с увольнением Г. Гартунга служба потеряет в нем отличного генерала» и потому полагал бы уволить его в отпуск на полгода с сохранением содержания¹¹¹. Такое позволение пришло, больше того, высочайшим приказом Гартунг был произведен в генерал-лейтенанты. Значит, весьма его ценили. В 1837 г. он вступил в командование 16-й пехотной дивизией, спустя шесть лет принял 1-ю гренадерскую дивизию. В 1847 г. начался последний этап его военной деятельности – командование Отдельным корпусом внутренней стражи, длившееся 10 лет.