На той стороне
Шрифт:
"Ну что ж, – еле слышно произнесла Ульяна, – лёгкой наживы захотелось? Получите".
Она шагала вперёд, не сбавляя шага, знала, куда идёт.
Бабка Агриппа, приходя во снах, учила не только тому, как людям помогать. Другое дело, что Ульяна, зная всю силу чёрной магии, осознанно не бралась за неё. Но это вовсе не означало, что она не умела ей пользоваться…
***
Топь, открывшаяся перед ней, чернела, как сама ночь. Деревья вокруг были страшными, словно кто-то очень большой вырвал их из земли и воткнул обратно корнями
Ульяна стояла лицом к болоту и не шевелилась.
Повернулась она, лишь только когда услышала треск ломающейся ветки.
В двух метрах от неё стояли двое мужчин.
– Не устали по лесу за мной блуждать? – спросила она.
– А ты, гадина, знать, давно нас заприметила? – озлобился Николай.
– Конечно, заприметила, – ухмыльнувшись, ответила Ульяна, – от тебя мертвечиной несёт так, что спасу нет.
Николай раздражённо заиграл желваками.
– Что вам нужно? – спросила Уля.
– Нужно уму-разуму тебя научить, – мерзко осклабился Герасим, – чтоб посговорчивее была.
Николай сделал резкий прыжок вперёд и, сцепив руки, мёртвой хваткой прижал Улю спиной к себе. Женщина не сделала попытки отстраниться.
– Познакомимся поближе, – гадко хихикнул Герасим и, схватив одной рукой кофту на груди Ульяны, уже намеревался рвануть её вниз, как вдруг замер, смотря куда-то за спину подельника.
Там, по стволам мёртвых деревьев, сверху вниз сползали пауки размером с крупную курицу. Они тянули за собой тончайшие серебристые нити паутины. Ловко перебирая мохнатыми лапками, пауки семенили мимо державшего девушку Николая прямо к Герасиму. Откуда-то сверху прямо на голову мужика опустился жирный паук, оплетая вокруг него кокон.
Герасим закричал, неистово махая руками, пытаясь скинуть тварь. Он срывал паутину с себя, только паучьи лапки оказывались быстрее. И уже через пару минут, полностью замуровав мужика в своей липкой сети, пауки исчезли, утаскивая с собой кокон с человеком внутри.
– Аааа! – закричал Николай, отталкивая от себя Ульяну. – Ведьма, что ты сделала?
– Ну как же, вы ж поближе познакомиться хотели, вот я для начала вам родню свою и показала, – спокойно ответила девушка и вонзила в Николая злобный взгляд. – Сейчас с одним разберутся – с тобой знакомиться придут.
– Пропади ты пропадом, ведьма проклятущая! – закричал Николай и бросился прочь от Ульяны.
***
Воротился Николай к сестре лишь к следующей ночи. Весь грязный, седой и с обезумевшими глазами. Всё о каких-то пауках твердил да о нечисти лесной. А под утро в забытьё впал. Родных узнавать перестал, темноты стал бояться. Ночами от любого шороха трясся, да как дитё малое плакать начинал.
До Ульяны слухи дошли, будто свезла его сестра в большой город да докторам специальным отдала на лечение. Только Уле это ни к чему было. Услышала, да забыла. Каждому своя судьба, по делам и оплата.
Так и шли её безрадостные дни дальше, один сменяя другой,
***
Пошла Ульяна поутру в лес. По росе сырой трава завсегда особые свойства имеет. Вот и встала Улюшка спозаранку, чтоб успеть с первыми солнечными лучами посекретничать.
Возвращалась домой уж к обеду, солнышко высоко над горизонтом стояло. Вошла в дом, со света яркого и не видно ничего. Только чувствует, что не одна она в комнате. С минуту к сумраку привыкала, глядь, – пара глаз на неё уставилась и смотрит не мигая. Сидит на лавке у стола мальчик, на вид лет семи.
– Ты как тут, сорванец, оказался? – спрашивает Ульяна. – Как в дом вошёл?
– Так не заперто ж было, – прошепелявил ребёнок.
– И давно ли ты тут?
– Давненько уж, – наивно ответил мальчик. – Меня Никитой кличут.
– И чем же обязана такому гостю? – улыбнувшись простоте ребёнка, спросила Уля. Улыбнулась и замерла, словно саму себя испугавшись.
– Мне врачевательница до зарезу нужна, – ответил малец. – Бабка Лукерья сказывала, что в дальней деревне такая живёт. Вот я и нашёл вас.
– В дальней деревне? – удивилась Ульяна. – А откуда ж ты будешь?
– С Верховья, – пояснил Никита.
– Ох батюшки, – воскликнула Ульяна, – так то ж день пути? Как ты дошёл, кто отпустил в такую даль?!
– Никто меня не отпускал, – насупился Никитка, – чай, не грудной, по земле хаживать умею.
Ульяна вновь улыбнулась. Вид маленького лохматого мальчишки, старающегося показаться серьёзным и взрослым, умилял.
– Так зачем же тебе знахарка понадобилась?
– Папка наш сильно хворый, – ответил ребёнок, и на его голубых глазах навернулись слёзы. – Я давеча с дома уходил, он даже подняться с постели не мог. Я Федьку за старшего оставил, а сам сюда.
– Папка? – удивилась Ульяна. – А что ж мать ко мне не явилась?
– Нет у нас мамки, – буркнул Никита, – померла, когда Федьку рожала. Так бабка Лукерья сказывала.
– А бабка Лукерья вам кто? – пыталась разобраться Ульяна.
– Соседка она, доглядывала за нами, пока папка работал и я маленьким был. Сейчас-то ужо я сам большой, и за собой, и за Федькой присмотреть могу, – простодушно отвечал ребёнок.
– Что же с отцом вашим приключилось?
– Плохенько ему, – вздохнул мальчик, – кашлем заходится, сил совсем нет, еле по дому ноги передвигает.
– А сколько ж лет Федьке, которого ты дома оставил?
– Пять годков по весне исполнилось, – спокойно ответил мальчик.
– Ох ты ж, Господи! – воскликнула Ульяна. – Так ведь и до беды недалеко! Вот что, – произнесла она, ставя перед мальчиком плошку, наполненную кусками сахара, – ты пока тут сахарком побалуйся, а я сейчас вернусь.
Вернулась девушка спустя десять минут, собрала в холщовый мешок травяных сборов, ещё кой-какую приблуду знахарскую, наперевес взяла суму с нехитрой снедью и вышла с мальцом на улицу.