На тропе войны
Шрифт:
Мгновение спустя я услышал тихое "Да".
– Тогда давай закурим, чтобы закрепить нашу сделку.
Тут я рискнул подползти к дверному проему вигвама. Очень аккуратно я отодвинул в сторону дверной полог, пока не смог увидеть внутренность вигвама. Как я и думал, говоривший о нас гадости был Длинным Медведем, молодым человеком, который всегда плохо говорил о моем друге и при каждой возможности демонстрировал свое враждебное к нему отношение. Другим, который обещал ему помочь в его темных делах, был бедный юноша по имени Один Рог. Насколько я знал, у него даже не было лошади, и он всегда зависел от других, когда нужно было перевозить свое имущество.
ГЛАВА II
Я
Он совершил множество успешных набегов на врагов, и в этот день насчитал семь ку в священном доме, все доказанные свидетелями. Но его никто не любил; среди молодых воинов в лагере друзей у него не было, а молодые женщины боялись его.
Все спали, когда я вошел в вигвам, так что я лег на свой топчан. Немного позже из лагеря Крови вернулся Питамакан. Я рассказал ему о беседе, которую услышал, и он тихо рассмеялся.
– Длинный Медведь ненавидит меня с тех пор, как мы были маленькими детьми, – сказал он. – Однажды мы стреляли в цель из лука, и я одержал верх. Он так рассердился, что сильно ударил меня своим луком по голове. Тогда я вскочил, сбил его с ног, отнял у него лук и сломал его. С тех пор у него глаза загораются, когда он видит меня, и в его сердце пылает огонь. Но, конечно, я не боюсь его. Что он может сделать мне? Ничего. И что касается этого Одного Рога, так это вообще никто.
– Ты должен опасаться Длинного Медведя; он опасен и ни перед чем не остановится, чтобы навредить тебе – настаивал я.
В ответ Питамакан просто рассмеялся, повернулся и заснул.
Следующим утром племя Кровь отправилось в форт Бентон, чтобы продать бобровые шкуры и другие меха, которые у них были. Вождь Ребра Орла снова уверил меня, что он будет зимой в нашей стране, вероятно на ручье Стрелы, и на Желтой реке, или, как мы называем ее, реке Джудит.
Хосе Перес, Цисцаки, и все другие женщины из форта пошли с ними. Я через Цисцаки передал дяде, что мы с Питамаканом решили клеймить лошадей, и что я вернусь, как только эта работа будет закончена.
Вожди пиеганов посоветовались и решили двигаться к Маленькой, или, как мы ее называем, Молочной реке, оттуда к слиянию рек Живота и Много Мертвых Вождей (Сент-Мери), оттуда к Холмам Сладкой травы, а оттуда к форту Бентон, где охотники получили бы все им необходимое на грядущую зиму.
Два вечера спустя мы втянулись в долину северного притока Маленькой реки, и охотники начали охоту на бизонов и антилоп, которые были нам нужны. В ручьях было много бобров, и, пока Питамакан ставил на них свои капканы, я решил заняться клеймением лошадей. Двести лошадей, которых старый шаман дал нам за шкуру собаки-рыбы, теперь путем естественного размножения возросли в числе до более чем трехсот голов; теперь ни я, ни Питамакан не могли с уверенностью сказать, все ли эти лошади наши или нет. Никто не знал их всех, кроме мальчика-сироты по имени Короткий Лук, который пас их для нас. Мы решили, что стоит пометить своих лошадей на тот случай, если с ним что-то случится.
Пообещав каждому по лошади за помощь, мы без труда наняли дюжину молодых людей, которые хорошо умели обращаться с веревками, и через день у нас был готов неплохой загон, одной из сторон которого был утес. Туда мы загнали несколько лошадей – кобыл и жеребят, связали им ноги, положили на
– Что мы будем с ними делать? – спросил я вечером Питамакана, когда клеймение было закончено. – Мы не можем их продать, а использовать их мы не сможем за всю жизнь.
– Продать можно, – ответил Питамакан. – В этом лагере и в лагере Крови, и у гро-вантров много мужчин, которые дали бы за хорошую лошадь по четыре-пять бобровых шкур. Только зачем продавать? У нас и так есть все, что нам нужно, и, позволь сказать тебе, что, когда я вижу, как большой табун скачет, тряся гривами и размахивая хвостами, и их копыта стучат по земле, словно гром, мое сердце наполняется гордостью. Немногие из самых богатых мужчин в племени имеют больше лошадей, чем мы, а мы всего лишь юноши. Я хотел бы иметь тысячу голов, и они у нас будут, если хорошо позаботимся о нашем табуне.
Это были слова настоящего черноногого. Питамакан гордился своими лошадьми и радовался им, так же как любой бедуин или араб. Что касается меня лично, то я таких чувств не испытывал. Я любил хороших лошадей, но мне было достаточно двух-трех скакунов – для путешествий и для охоты на бизонов.
Мы оставались на северном притоке дней десять или больше – достаточно долго для того, чтобы переловить почти всех обитавших там бобров. Затем мы отправились в путь по большому горному хребту, отделяющему арктические воды от вод Мексиканского залива, и разбили лагерь пониже слияния Живота и Сент-Мери, практически на южном Саскачеване. Из-за очертания равнины, по которой текла река, поставить вигвамы в порядке, который был всегда принят при устройстве лагеря, оказалось невозможным. Земля там вся была изрезана глубокими оврагами, которые, расширяясь, сливались с нижней частью речной долины.
Вигвамы большинства кланов были поставлены в нижней части долины. Маленькие Накидки и Длинные Едоки, пришедшие последними, обнаружили, что вся долина занята и поставили свои вигвамы на мысе, глубоко вдававшимся в реку, примерно в ста футах ниже. Мы оказались там около трех часов дня. Перед закатом мужчины уже вернулись в лагерь с добытым ими бизоньим мясом.
Утомленные долгим путешествием и работой по сборке и установке вигвамов, люди тем вечером рано легли спать. Мы с Питамаканом, однако, чувствовали себя полными сил и, когда остальные обитатели нашего вигвама легли спать, пошли на край утеса выше лагеря, и удобно расположились там, любуясь освещенной лунным светом долиной и мерцающей рекой.
– Слушай, – сказал он мне, нарушая долгое молчание. – Ты слышишь, как река шепчет за этим камнем и смеется, обтекая под нами край утеса? Я часто думаю, что реки, так же как люди, животные и птицы, имеют собственный язык. Очень часто я сидел и слушал их, все издаваемые ими звуки, и пробовал понять их, но я думаю, что человек никогда не сможет выучить их язык. Бобер и выдра – я уверен, что они понимают то, что говорят реки и ручейки. И страшные Подводные Люди: они тоже должны понимать. Возможно, в конце концов, это они и делают этот странный шум, который мы слышим. Больше чем вероятно, что некоторые из них живут прямо сейчас в том глубоком, темном водовороте прямо под нами.