На тысячи осколков
Шрифт:
Я не могла стереть с лица улыбку. Села удобнее, подложила под спину подушку.
Я встала и подошла к окну. Редкие снежинки, кружась, медленно падали на землю.
Я
Я улыбнулась.
Мне почему-то показалось, что Кай улыбается. Я не могла видеть его лица, но была твердо уверена, что это так.
Я сглотнула ком в горле.
Я с трудом сделала вдох. Посмотрела на сломанные наушники, которые обычно надевала, когда мне было грустно. Закрыла глаза, представила, как пальцы касаются струн гитары, и у меня внутри все сжалось.
Я сказала ему о том, о чем боялась признаться даже себе. Музыка причиняла мне боль, поэтому без нее мне было комфортнее.
Мне стало тяжело дышать, и я поспешила его прервать.
Прошла, наверное, минута прежде, чем он ответил.
Я зажмурилась на мгновенье, а когда открыла глаза, перед ними было мутно от слез.
Слова не передают силу голоса, но у меня было такое ощущение, будто я наорала на парня, которого знала ровно сутки.
Я сказала это. Я призналась. Призналась! И, надо заметить, мне как будто стало легче.
Пока он тянул с ответом, мне удалось отдышаться. Я вытерла слезы, чтобы прочитать новое сообщение.
Зачем я согласилась? От нахлынувших эмоций мне стало тяжело соображать. Я принялась ходить из угла в угол по комнате. Во всем виновато ощущение, будто мы с Каем знакомы уже тысячу лет. Мне захотелось ему довериться.
Кай
Я забегал по комнате под ошарашенный взгляд Бёрге – так он на меня смотрит, когда я вдруг неожиданно начинаю отжиматься или качать пресс. Его взгляд говорит: «Чувак, зачем ты двигаешься? Можно же просто лежать и кайфовать».
Но сейчас я нервничал. Она не любит музыку. Это вообще нормально? Такие люди бывают? Оказывается, бывают!
Я на десять секунд открыл окно, и подоконник сразу засыпало снегом. Но холодный воздух позволил мне немного прийти в себя.
И я запаниковал с новой силой, потому что понял, что не задал очень важный вопрос. А вдруг у нее кто-то есть? Может, у нее остался парень, и после окончания школы они поступят в один университет? А тут я с валентинками и песнями о любви. Вот же!
3
Сингл из дебютного студийного альбома американской группы The Box Tops, выпущенный в 1967 году.
Пальцы отказывались слушаться. Я набирал и стирал сообщение. Почему нельзя повернуть время обратно?
Я сделал несколько глубоких вдохов. Соберись, чувак. Тебе нужно знать ответ. Как минимум, чтобы не было какой-нибудь драмы и выяснения отношений с ее парнем.
Тишина начала давить с невероятной силой. Сколько она уже не отвечает? Час? Месяц? Год? Я, как кот, который смотрит на рыбок в аквариуме, смотрел на экран телефона. Темнота. Только отражение моего взволнованного лица.
Наконец-то мое лицо исчезло с экрана телефона, и вместо него я увидел сообщение от Герды.
После этого было сложно что-то написать, поэтому мы попрощались, пообещав списаться позже. И мне почему-то ужасно этого хотелось. В голове пронеслась самая романтичная, ужасная, смешная, любимая фраза, которую придумала Стефани Майер: «Ты мой личный сорт…» СТОП! Надо лечь спать, а то я напридумываю себе что-то совсем нереальное.
Хотя кто сказал, что мечты не могут стать реальностью? Все же люди перед сном мечтают именно для этого – чтобы однажды осуществить задуманное.
Кай
Утром я вскочил с кровати раньше всех. Проснулся сам. Бёрге не пыхтел. Мама не будила. Идеально. Просыпаться счастливым, скажу я вам, очень даже приятно.
Счастливым. Счастливым? Счастливым! Что сделало меня таким? Еще вчера днем я был разбит, а сейчас внутри меня было тепло. Оно заполнило меня всего, как горячее какао в сочельник. И это было приятно. Хоть и немного странно. Может быть, это все сон, а на самом деле я в коме после слов Эмилие?
Я разблокировал телефон – сообщения от Герды на месте. Значит, это реальность. И пусть это глупо, но я включил «The Letter» в наушниках и, пританцовывая, пошел собираться на прогулку с Бёрге.
– Дайте мне билет на самолет… – подпевал я и чистил зубы. – Дни одиночества позади… – зубная щетка превратилась в микрофон. – Я лечу домой… – мои руки превратились в крылья самолета. – Она написала мне… – бам-бам-бам – сыграл я на невидимых барабанах.