На участке неспокойно

Гребенюк Михаил Кириллович

— Может быть, — продолжал тоном Лазиза Сергей, — у Бахтиярова не было никакого друга? Может быть, он передал вещи Эргашу и тот вручил Равилю?

— Нет, друг был. Я в этом убежден. Бахтияров не дурак. Ему надо было создать видимость кражи. Присутствие при покупке Равиля и Жорки подкрепляло эту видимость… Жаль, что мы не направили на рынок своих людей сразу после симуляции. Теперь бы нам не пришлось ломать головы.

— Это твоя вина.

— Не отрицаю.

— Что же ты думаешь делать дальше?

— Мобилизовать всех дружинников на розыск человека

со шрамом. Я уверен, что мы найдем его.

— Нужно ли это делать?

— Конечно… Понимаешь, мне кажется, что кое-кто пытается повернуть дело к отпавшей версии. Бахтияров, судя по всему, не дремлет.

— Разве он не арестован?

— К сожалению, нет. Прокурор не дает санкции… Вообще, во всей этой истории больше белых пятен, чем на Марсе. Мы до сих пор не установили, как оказались в складе вещи, исчезнувшие из магазина. Я не могу еще точно сказать, зачем Эргаш распространял слух о деле, на которое собирался идти с дружками. В действительности же этого не было, Равиль и Жорка с трех часов ночи до десяти утра находились на заводе.

— Ничего, не унывай, — подбодрил Сергей. — Со временем все встанет на свои места, Ты только не разбрасывайся. Действуй наверняка,

10—4836 145

Лазиз тяжело вздохнул:

— Нет ничего проще поучать провинившегося. Ты попробуй побыть в моей шкуре. Честное слово, завоешь в первый же день… Ладно, не сердись, я пошутил, — видя, что Сергей нахмурился, поспешно добавил оперуполномоченный.

Сергей махнул рукой.

Нет, его не обидели слова Лазиза. Наоборот, он мысленно был благодарен другу за эту беседу. Она незаметно сгладила впечатление, вызванное встречей с Катей. Правда, боль по-прежнему не проходила.

— Ну, ладно. — Лазиз неожиданно повеселел. От его черных широко открытых глаз побежали в стороны морщинки. — Ты знаешь, кого я вчера встретил?

— Шазию.

— Верно. Завтра она придет сюда.

— Другого места не нашел для свидания?

— Я в десять часов сменяюсь с дежурства, понимаешь? Вот мы сразу отсюда и махнем куда-нибудь. Зачем время зря тратить. Годы идут.

— Старик…

— Сегодня — не старик еще, завтра — тоже, послезавтра-уже старик, — сказал, как нечто очень важное, Лазиз. — Я правильно сделал, что пригласил ее сюда. Пусть все видят. У меня серьезные намерения. Не какие-нибудь там фигли-мигли.

— Бывали и несерьезные?

— Ну тебя, — махнул оперуполномоченный. — С тобой совершенно говорить нельзя… Знаешь, вчера дежурный чуть с ума не сошел, — без всякого перехода сообщил он.

— Почему?

— Работы было невпроворот, пьяные куролесили. Правда, с твоего участка никого не приводили. Наверно, Войтюк по-настоящему взялся за них.

— На других участках тоже есть Войтюки.

— Может быть, и есть, только какой от этого толк? — нахмурился Лазиз. — Возьми участкового Сабирова. Это же бурдюк с вином. От него всегда разит.

— Подполковник хвалит его.

— Знаю. Все знаю. Кукушка хвалит петуха… Вместе пьют. Вчера снова видел их. Еще кое-какие улики соберу, приду на партийное собрание и все сообщу. Не по-

слушают

меня наши коммунисты — у самого Ядгарова добьюсь приема.

— А если и Ядгаров не поверит?

— Ядгаров меня поймет. Это человек.

— Шаикрамов, послушай, ты почему в партию не вступаешь? — назвал Сергей Лазиза по фамилии.

— Понимаешь, — не сразу отозвался оперуполномоченный, — не могу я еще. Сознательность у меня пока еще не та. Иногда даже не верю, что мы коммунизм построим вот с такими, кого приводим в милицию.

— Плохи твои дела, если ты ориентируешься только на таких людей.

— Партии нужны честные люди, самоотверженные, смелые, — перебил Сергея Лазиз. — Я же трус. Скрываю то, что скрывать преступно. Я имею в виду Абдурахманова…

— Что же ты все-таки знаешь о нем? — закуривая, спросил Сергей.

— Подожди… Всему свое время. Может быть, я еще осмелею. Ясно?

— Смотри, как бы потом поздно не было.

Настойчиво зазвенел телефон.

Лазиз взял трубку:

— Ответственный дежурный. Мороз? Какой Мороз? A-а, подопечный Голикова… Веди его сюда.

Лазиз положил трубку и сказал Сергею:

— Займись ты этим парнем по-настоящему. Пропадет же!

— Постараюсь.

— Вообще, я зря, наверно, хвалил тебя. Неспокойно еще на твоем участке… Вот опять твой, — указал Лазиз на Хабарова, которого вводил в дежурную комнату Войтюк.

— Дома буянил, — зло проговорил Василий. Должно быть, ему нелегко пришлось с Хабаровым. — Жену ударил. Детей разогнал. Хотел поджечь кладовую.

— Врешь, сука! — зарычал Хабаров, тараща на Василия пьяные глаза. — Ты сам буянил. К жене моей приходил. Гад!

— Гражданин Хабаров! — повысил голос Сергей.

— Чихал я на вас, и так и далее, живодеры вы все! Паразиты. Честному человеку покою не даете, — все больше расходился Хабаров.

— Цой! — крикнул Лазиз.

В комнату вошел милиционер:

— Слушаю!

— Отправь его в вытрезвитель!

— Не имеете права, — завопил Хабаров. — Я не преступник! Буду жаловаться! Самому министру! Он всех вас, и так и далее, в бараний рог скрутит!

— Иди, и так и далее, — уже без злобы проговорил Василий.

— Это ты?.. Ты у меня еще получишь! — обернулся у порога Хабаров. — Еще, и так и далее, пожалеешь, что притащил меня сюда!

Он еще что-то кричал на улице.

— Тяжелая у нас работа, друзья, зато благородная, — задумчиво произнес Шаикрамов. — В будущем потомки поставят нам памятник. Как первым космонавтам. С соответствующей надписью… Вы представляете, как важно очистить общество от всех этих Хабаровых, Каримовых, Морозов… Они же, как зараза, на здоровом теле. Надо каждого вырывать с корнем. Никого не жалея. Будем жалеть — грош нам всем цена! Мы уже полвека живем новой жизнью. Нянчились достаточно со всеми. Пора корчевать. Нечего бояться разных буржуазных писак, которые во всех наших ошибках видят возврат к прошлому. Хватит разыгрывать из себя добрых дядюшек. Не нужно это и преступно. С теми, кто не с нами, должен быть только один разговор: к стенке!