На уроках сценарного мастерства. Том 1
Шрифт:
– А что, нельзя, что ли? – спросил Венька. – Что постановление такое есть? Наоборот, у нас поощряется совмещение профессий. Вот я, к примеру, и тракторист, и комбайнер, и шофер.
– Ради Бога, – сказала начальница. – Никто не запрещает. Но ведь у нас есть прекрасные композиторы. Например: Фрадкин, Френкель, Флярковский, Шаинский, Колмановский. Вам что, они не нравятся?
– Ну почему же! – возразил Тихомиров. – Хорошие ребята. Но их всех исполняют. И по радио, и по телевидению. А нам хотелось исполнить
– Но это не критерий, – возразила начальница. – Свое, чужое. Всё наше. И все имеют право брать из копилки культуры.
– Из копилки берут, когда своего не хватает, – снова встрял Венька Ильин. – А у нас свое есть. И еще вы ошиблись. – Ильин ткнул пальцем в программу. – Песню про трактор написал я, так что Михалыч не все сам делает.
– Ах, значит, вы написали? – воскликнула начальница. – Вы что, газет не читаете? А газеты призывают: девушки, на трактор! А вы, значит, против призывов партии и правительства?
– Он член партии и не может быть против призывов, – вставил парторг Буянов.
– Ах, так! – обрадовалась начальница. – Тогда будем разговаривать как коммунист с коммунистом.
– Давайте, – согласился Венька. – Между прочим, в песне я не против, чтобы женщина работала на тракторе. Но женщине надо давать только легкие трактора, скажем «Беларусь», а на тяжелых им работать нельзя.
– Поймите, – возразила начальница, – песни о тракторах не предмет для искусства.
– А что предмет? – спросил Венька и запел модную в этом сезоне песню: – «Облака, облака, облака, никогда, никогда, никогда, и всегда, всегда, всегда любовь». Это что ли, предмет?
По-видимому, начальница поняла, что с Венькой ей не справиться.
– Тогда я хочу выслушать мнение секретаря партийной организации, – сказала начальница.
Буянов задумался, полистал блокнот со своими записями и наконец изрек:
– У секретаря партийной организации мнения нет.
– Как это нет? – удивилась начальница.
– Нет, и все, – сказал Буянов. – А почему это у секретаря должно быть мнение по каждому поводу? Это несерьезный подход. Я подумаю, осмыслю, посоветуюсь. Лично мне, например, песни нравятся. Хорошие песни и душевные.
– Значит ваше мнение, что песни хорошие и душевные? – уточнила начальница.
– Это мнение зоотехника Михаила Петровича Буянова, – подтвердил Буянов. – А мнения секретаря партийной организации Буянова пока нет. Но будет.
– Да, – сказала начальница, – ситуация.
И тут взял слово Тихомиров:
– Мы благодарим комиссию за ценный разбор. Мы учтем все замечания к вашему следующему приезду А теперь всех прошу к столу пить чай. Когда вы еще доберетесь до дому!
– Чаю я бы выпила, – высказала наконец свое мнение инспектор.
И всем сразу стало легче. И все двинулись к кабинету
– С этого надо было начинать, – резюмировал Венька. – По началу пропустили бы по рюмашке и были бы сговорчивее.
…Подобревшую комиссию усадили в «газик».
– С удовольствием приедем еще раз, – на прощание сказала начальница.
– С нетерпением будем ждать, – заверил ее Тихомиров.
– А ты чего им поддался? – начал снова Венька, когда комиссия отъехала.
– А кто тебе сказал, что я поддался? – удивился Тихомиров. – Чуть-чуть подправишь для видимости, приедут во второй раз и примут.
– А если «чуть-чуть» не пройдет? – не унимался Венька.
– Еще раз попросим приехать, – спокойно пояснил Тихомиров. – В конце концов им надоест ездить.
– А если упрутся? – допытывался Венька.
– Тогда попросим область рассудить нас.
– А если область их поддержит?
– Тогда обратимся выше. Кто-то должен не выдержать, устать и сдаться…
Учительницы жили ближе всех к клубу и отошли первыми. Потом ушли Венька и музыканты. У своего дома распрощался Буянов, Тихомиров поколебался, но все-таки пошел с модисткой дальше. Было по-весеннему светло, и они были видны отовсюду: из домов, из дворов, из магазина – стандартной коробки с витриной на всю стену, в которой ничего не выставлено. Модистка будто и не замечала этих взглядов и шла спокойно и гордо. Тихомиров топал рядом, стараясь не смотреть по сторонам.
– А может, пригласить нам писателя? – вдруг спросил Тихомиров. – Ну, того, что пьесу написал. Пусть бы он выступил, разъяснил.
– А зачем приглашать? – удивилась модистка. – Ничего он нового не скажет. Все, что он хотел сказать, он в пьесе сказал.
– В общем-то, конечно, – согласился Тихомиров. – Но может, посоветуемся с ним по твоему вопросу с Пеховым?
Модистка махнула рукой:
– Советуй тут, не советуй, не могу я без него. Затмение на меня нашло. Так и тянет к его дому, чтобы только увидеть его. Иногда по три раза за вечер прохожу мимо. Смеются надо мной бабы. Я думаю, его жене однажды надоест, возьмет она ружье и застрелит меня – поверь, есть у меня такое предчувствие. И пусть застрелит.
– Перестань глупости говорить, – оборвал ее Тихомиров. – Безвыходных положений не бывает. Найдем выход.
…Дом Тихомирова оказался закрытым изнутри. Тихомиров дернул посильнее, и крючок соскочил, но дверь из комнаты тоже оказалась запертой и не поддавалась.
– Полина, – попросил Тихомиров, – открой.
– Не открою, – ответила Полина из-за двери. – Иди к своей любовнице.
– Не дури, – просил Тихомиров. – Не ломать же дверь.
– Попробуй только, – пригрозила Полина. – Милицию вызову.