На вдохе

Бонд Марина

– Нет.

Впервые за все время повествования Василий прямо посмотрел доктору в глаза.

– Это своеобразный «кодекс чести»: мы не выдаем друг друга. Всем известно о таких местах реабилитации. Если захотят, сами придут, а нет, – он пожал плечами, – это выбор каждого.

– Но, если бы не ваши родители, которые насильно вас привели в этот центр, вы бы так и продолжали. Порой помощь ближнего является необходимой.

Василий покачал головой, скривив рот. Ступня в больничной тапочке нервно задергалась, отчего колено запрыгало вверх-вниз. После некоторого раздумья он сказал:

– Я бы сам к этому пришел. Лечиться я имею в виду. Я понимал, что меня затягивает туда, откуда выхода нет. Это лишь вопрос времени.

«Некоторым может его не хватить» – подумала Оксана, а вслух поблагодарила «первопроходца» за рассказ и смелось, и обратилась к следующему. Тот рассказал свою историю. Потом следующий, и так

далее. Дело пошло быстрее. Каждый следующий участник собрания более охотно выступал со своей речью. Все поддались эмоциональному единению, всех связывала одна проблема. Доктор временами делала заметки в папке, которую держала на коленях. Очередь дошла до мужчины, сидевшего напротив Оксаны. Тот, на ком ее взгляд задержался в начале встречи. Он единственный из всех сидел на стуле верхом, развернув его спинкой к центру круга. Своей мрачной хищной внешностью, полностью одетый в черное, он напоминал горгулью. Глубокий капюшон толстовки скрывал в тени верхнюю часть лица, оставляя место воображению рисовать демонический лик. На твердый подбородок, заросший темной щетиной, которая спускалась на мощную шею, падал свет. Жесткая линия плотно сомкнутых губ не могла скрыть их полноты, которой позавидовала бы любая модница. Вся его закрытая поза со скрещенными ногами под стулом и скрещенными руками на его спинке выказывала обособленность и непричастность к происходящему.

«Ничего, и не таких раскалывала» – твердо решила про себя врач, вслух же мягко произнесла:

– Как вас зовут?

Молчание.

– Вы готовы рассказать нам свою историю?

Тишина.

– Вы можете начать с чего угодно, не задумываясь. Нужные слова придут сами.

Он будто не слышал ее. Ни малейшим движением не выдал свою реакцию на ее слова, продолжая сидеть как изваяние. В комнате воцарилось напряженное, нехорошее молчание. Сам воздух, казалось, наэлектризовался.

– Поверьте, как только вы озвучите все, что накопилось на душе, вам станет легче. Это не выдумка, а проверенная годами практика, – ласковый голос Оксаны вибрацией распространялся по кругу, проникая в каждого. Кроме него. Сосед справа, тот, что только что облегчил душу рассказом в цветастых выражениях, не выдержал и одним точным ударом наотмашь сбросил с него капюшон, воскликнув:

– Хорош, Арт. Кончай выделываться!

«Живой мертвец, – первая мысль, которая пришла на ум Оксаны, когда она взглянула в его холодные, пустые, лишенные всяких эмоций глаза. – Это живой мертвец». Мороз пошел по коже от этих черных, как угли, глаз, смотревших неподвижно в одну точку перед собой. И точка эта находилась где-то на ее лице. Чтобы избавиться от липкого чувства страха, она перевела взгляд на его более оживленного соседа.

– Ничего страшного. Все делается исключительно по доброй воле. Возможно, ему требуется чуть больше времени для раскрепощения. Никто никого ни к чему принуждать не будет, – улыбнулась она и, скользнув взглядом по таким же черным, как его глаза, волосам, явно отросшим и давно не видавшим расчески, переключила внимание на следующего в очереди.

Когда доктор отвернулась, его глаза будто ожили и загорелись адским племенем. Что она прицепилась со своими разговорами?! У самой же папка на руках, наверняка, уже в курсе про каждого из них! Но тут взгляд упал на ее губы, которые вновь сложились в доверительную полуулыбку. Он смотрел на эти губы с самого начала, как только она вошла и уселась на свой долбанный стул. Вся такая правильная, умная. Наверняка была лучшей студенткой в свое время, с отличием окончила институт, чтобы стать компетентным специалистом и помогать озлобленным отбросам общества, таким как он. Интересно, сколько раз целовались эти губы? Мысль пришла внезапно, но приятно угнездилась в голове, и он продолжил развивать ее. Был ли это украдкой сорванный поцелуй или их безжалостно сминали и кусали в порыве неконтролируемой страсти? А как она отвечала на поцелуй? Покорно раскрыв губы или с напором отнимая лидерство? Были ли это только мужские губы или она вкусила запретный плод сладострастных женских? Весь ее вид говорит о том, что она спец по девочкам. Мужской пиджак как с чужого плеча. Под ним темная водолазка с глухим воротом до самого подбородка. Строгие прямые брюки, совершенно скрывающие очертания ног. Какие они? Худощавые с острыми коленками или это пышные бедра, на которых остаются вмятины от мужских пальцев, когда те сжимают их, чтобы закинуть себе на спину? Она бреется там или оставляет нетронутые завитки? А может у нее интимная стрижка? Он представил ее промежность в трех вариантах и решил, что гладковыбритая ему нравится больше. Ее приятнее облизывать языком, доходя до клитора, раздвигая складки и пробуя на вкус. Как много мужчин познали ее вкус? Или это были женщины? Интересно, она еще девственница? Кольца на пальце

нет. Как и груди… чертов пиджак! С таким же успехом под ним можно укрыться от ненастья, как в палатке! Какие у нее груди? Небольшие и упругие, с сосками, не знавшими младенческого рта? Или это полные тяжелые груди, которыми можно обхватить член так, чтобы плоть сомкнулась вокруг него? Ему нравилось представлять, как скользкая блестящая головка члена поступательными движениями вверх-вниз освобождается от крайней плоти и достает до ее старательно высунутого язычка. От этой фантазии он почувствовал, что возбуждается. Плотная ткань черных карго скроет конфуз, и он продолжил. Представил, как ее груди ласкают женские руки, хрупкие и тонкие, с длинными узкими пальцами и наманикюренными ноготками. Представил, как шаловливый язычок играет с соском, который съежился от ласки. Потом его накрывают губы, плотно обхватив, и начинают сосать, пока она не закричит от удовольствия. Она кричит или тихонько постанывает в постели? Дает ли волю эмоциям и чувствам или ведет себя скромно и сдержанно, под стать тугому узлу волос на затылке? Она повернула голову к соседке справа, последней участнице собрания, и ему хорошо удалось разглядеть блестящие темные волосы, заплетенные в косу и свернутые в клубок, подобно змее. Клубок получился немногим меньше самой головы. Значит волосы длинные. Ему нравятся длинные волосы. Их можно намотать на кулак и запрокинуть голову партнерши, когда берет ее сзади, стоя на четвереньках, и колени утопают в мягком шелке скомканных простыней, а из ее горла вырываются крики в такт его мощным толчкам.

Лицо женщины преобразила радостная улыбка:

– Вот мы и завершили наш круг знакомства. Я хочу искренне поблагодарить вас за доверие…

– Как насчет тебя, док?

Глава 2

Пушечным выстрелом прозвучал вопрос. Все присутствующие уставились на того, из кого клещами не могли вытянуть и слова.

– Прошу прощения?

Оксана открыто встретила его прямой немигающий взгляд. В серо-зеленых заводях ее глаз отразилось удивление и будто потайной страх.

– Ты сказала, высказаться может каждый. Не стесняясь, не подбирая фраз, и все такое. Подошла твоя очередь. Вперед. Выскажись и ты.

Он откинул голову назад, нагло глядя на нее из-под полуприкрытых век. Достал из кармана толстовки пачку сигарет, вынул одну и подкурил, на миг осветив жесткие черты лица вспышкой огня. Дерзкий поступок при том, что курить в помещении запрещено. Он бросает ей вызов? Что ж, вызов принят!

– Что именно вы хотели бы услышать?

– То же самое. Расскажи о самом начале. Как ты стала той, кем стала?

Оксана задумалась, чуть сощурив глаза. Даже издала короткий гортанный звук, дико сексуальный. Такой возглас можно услышать от женщины, которая вступает в эротическую игру.

– Я всегда была хорошим слушателем. Насколько мне помнится, все подружки, начиная со школы, именно мне изливали душевные волнения. Сначала я просто слушала, позволяя высказаться. Потом стала анализировать, докапываться до сути и в конце концов выявляла истинную причину переживаний. Так я поняла, что у меня лежит душа к тому, чтобы оказывать людям моральную поддержку. Захотелось усовершенствовать свои навыки. Поступила в медицинский институт на психиатрию. После первой же практики пришло понимание, что тянет к более узкой специализации – лечению зависимости. Оказывать профессиональную помощь и сопровождение выхода из аддикции. Преодолевать трудности вместе с пациентами, которые за время реабилитации становятся почти родными – это то, что я люблю делать и что у меня действительно хорошо получается. Видеть, как пациенты идут на поправку, как меняется их жизнь к лучшему – высшая награда за мои труды. Я рада, что посвятила всю себя помощи действительно нуждающимся людям.

Устремленные на нее взгляды светились искренним обожанием. Каждый видел в ней ангела, посланного с небес для спасения душ. И только обладатель обсидиановых глаз напротив смотрел на нее так пристально, так пронзительно, будто знал о ней все, каждый секрет, и даже то, чего она сама о себе не знала.

– Правда?

Вопрос, заданный низким вкрадчивым голосом, поставил под сомнение красивую историю, в которую она сама со временем поверила. Невыплаканными слезами отразилась глубоко затаенная боль. Голос задрожал, когда она заговорила:

– Это было единственное учебное заведение, где предоставляли место в общежитии, чтобы я могла наконец-то уехать из дома и больше не видеть отца, который напивался каждый день до бесчувствия и засыпал на кухне под столом, будучи не в состоянии дойти до кровати. Такую правду вы хотели услышать?

Их взгляды скрестились как рапиры в поединке. Он продолжал курить, выдыхая дым и щурясь от него. Не было в этом взгляде ни сочувствия, ни жалости к ее боли от раны, которую он сковырнул. Она изо всех сил сжимала губы, хотя хотелось кричать от этих воспоминаний.