На волнах Приморья
Шрифт:
– Я согрею, пока несу.
– Дыханием?
Официантка не выдержала и засмеялась, как и половина студентов за столом.
"Еще не выпил, а уже всех рассмешил", – подумал Никита. – "И почему я не такой?"
– Это все? – поинтересовалась официантка.
– Нет, – парировал Леонид. – Еще нужен запивон!
– Что?
– Дамам водочку залакировать.
– А-а… Есть кока-кола, соки: обычные и свежевыжатые.
– Заморскую отраву нам не нать, нать сок. Свежий.
– Апельсиновый, грейпфрутовый, яблочный, морковный…
– Всех давайте, а мы разберемся, кому какой.
– Шесть стаканов?
– Двенадцать.
– Грейпфрутовый дороже, не надо?
– Морковного не надо.
– Он со сливками.
– Да хоть со сметаной.
– Все, Леон?
– Пока да, Елена.
– Десерт?
– Когда опорожним графины, думается, не до десертов будет…
– Значит все?
– Э-э… еще томатной пасты прихватите! – спохватился Леонид, взглянув через стол на Кристину – ей стало жарко, и она освобождалась от курточки, выставляя напоказ кружевную черную блузу с металлическими пуговицами. – У нас тут одна леди Кровавую Мэри бодяжить будет.
– Отвали, – мягко парировала девушка, вешая одежду на спинку стула.
– М-да, когда зажигает Лёня, Артемону нужно поджать хвост, – грустно рассудил Артем, уставившись на Кристину.
"Чего они все таращатся на нее как на клумбу?" – в мыслях злился Никита. – "Озабоченные шмели! Этот цветочек опыляет шершень, вам не тягаться с ним… собственно, как и мне. О, теперь Кирилл… Обязательно надо помочь! Как будто без его участия куртка свалится на пол. Подмигнул еще, дерзкий черт!"
А в главном зале снова зажужжал саксофон, и мелодия на этот раз была забористая и ритмичная.
Вскоре на подносе прилетели напитки. Компания, не дожидаясь блюд, быстро разлила спиртное по стопкам и подняла тостующего.
– За окончание долбаного семестра! – кратко произнес Артем и добавил: – Дай Бог, чтоб не последнего…
Через пятнадцать минут появились первые мясные порции, поменявшись местами с опустевшим графином. Уже повеселевшие студенты, голодные и раскованные, жадно набросились на картофель и свинину. Смешались шутки, чавканье, смех, скрежет вилок и звон, а звук музыки нарастал, увлекая за собой саксофониста, решившего заглянуть на террасу.
– Какой красивый бородатый дядечка, – заметила Марина, слизывая соус с губ.
– Подожди его перед входом, может, прокатит тебя на саксе, – сказал Леонид, демонстративно осклабившись во все тридцать два зуба.
– А какое у меня прошлое. Прорва мужчин, и в том числе один саксофонист!14 – вспомнив цитату из фильма, проговорила Анна и сама же засмеялась.
– Родился в одном ауле мальчик, – подключилась Эрмине, – и решили назвать его Ябвдул…
– А в соседнем ауле родилась девочка, и назвали ее Ябдала, – перебил ее Кирилл. – Знаем-знаем, старо!
– Пошляки! – встрепенулась Лидия и на ее вытянутом, покрасневшем от спиртного, лице появились признаки задумчивости. Самая не подготовленная к опьянению из всех присутствующих, она, в попытке увильнуть от следующего тоста, прикрыла стопку рукой, но Артем, сидевший рядом, сделал Вячеславу жест, пальцем указав на дезертира.
– Сам обслуживай моралистку, я все равно не дотянусь! – ответил тот, передавая графин.
– Мерзавцы, – запищала Лидия тоненьким голоском, словно жалкая напуганная мышка. – Меня
Моментом позже на столе появились драники с грибным жульеном и четвертый графин, как и было условлено, не заставил себя ждать,
– Что-то ты молчишь весь вечер, и вид у тебя потерянный, словно экзамены завалил, – наклонившись к Никите, тихо проговорил Леонид. – Иди, пригласи ворону, я так теперь буду ее называть… хотя нет, лучше казуар или черный дрозд.
– У тебя внушительные познания в орнитологии, – ответил друг. – Здесь не танцуют.
– А ты попробуй. Зря, что ли, бородач надрывается, щеки рвет.
– Перестань, я итак не в своей тарелке, будто под пулями сижу. Как посмотрит, закатиться хочется под стол.
– М-да, верно подметил, взгляд у нее до кишок достает, еще теней в излишке наваляла, глаза сверкают как у ночного животного. Помада еще какая-то зловещая, бордовая… Но девочка импортная, модерн!
– Готика.
– Или так. Я сегодня присмотрелся к ней как следует, теперь тебя понимаю. – Леонид специально повернулся в сторону Кристины, подождав, чтобы она его заметила и поняла, что они шепчутся о ней. – Ну, прояви инициативу, ты же мужик!
– К черту, – бросил Никита. – Надо было предупреждать, а не устраивать сюрпризы. Я не подготовлен, дезориентирован, расклеен, сижу как пенек, даже шевелиться не хочется. Заметь, меня даже водка не берет, не пьянею вообще. Да и как к ней теперь подкатить? Ждать, пока она в туалет отправится и подкарауливать перед дверью?
– Надо было садиться рядом, дурень, Кирилла бы оттолкнул, или в наглую занял место, пока он выходил курить. А лучше поменялся бы с Артемоном. Он с радостью уступит. Все равно маячит на углу, как незапланированная беременность. Хотя еще не поздно, Никиш?
– Оставь меня, мне тошно, – протянул собеседник.
– Ну, как хочешь, – разозлился Леонид, отворачиваясь к тарелке. – Я тебя прямо не узнаю, за-ну-да…
И Никита так и просидел весь вечер, вспоминая клуб "БиЭсБи", где он готов был сразиться даже с амбалом на "Ауди", а здесь, в компании друзей, при полном участии Леонида и поддержки Юлии, не смог и шутки стоящей произнести, только глядел исподлобья, да прятал взгляд, как неуверенный мальчишка. Но если посмотреть на это немного с другого ракурса, Никита объяснился с Кристиной, сказал, что она ему понравилась, он сделал первый шаг, что всегда и требовалось от мужчины, а вот она быстро повод нашла, чтобы хвостом вильнуть. Это ль не ответ? Но как же объяснить тогда улыбку? Ту пленительную, завораживающую улыбку, с которой Кристина не смогла совладать. У женщин зачастую совершенно ничего не понятно, они притворны, лживы, лицемерны и только тело выдает их с головой. Именно, язык тела! Движения, мимика, улыбки, взгляд. Как бы они не старались, а чувства сильнее! Нужно лишь устраивать небольшие провокации и наблюдать за реакцией, что, в общем, у Никиты получилось, когда он напрямик сказал ей то, что она никак не ожидала услышать. Она ему понравилась, и это понравилось ей. Это не было каким-то комплиментом, вроде тех, какие ловеласы щедро раздают по сторонам, о том, что девушка красива или что одета со вкусом, нет, это прозвучало как откровение, повисая на тончайшей паутинке, и художественная натура Кристины уловила это движение. Все, что сказано и сделано после – все ерунда и бред. Важна лишь эта улыбка!