На восточном порубежье
Шрифт:
Главным переживанием объявившихся таможенников, стало отсутствие у таможни своего судна. Приходилось обходиться мелкими баркасами, что не позволяло совершать дальние рейды. Поэтому возвращение «Восточного Гавриила» после разбоя у берегов Тауи, вызвало кипучую с их стороны деятельностью.
Бот ладили быстро. Неожиданную помощь и активное содействие, подштурман и геодезист получили от матроса Петрова. Напомню что ныне матрос Ленька Петров уже не матрос, а главный квартирмейстер экспедиции, о чем у него был документ, писанный самим головой Шестаковым и за его
Ленька очень гордился своим нынешним положением, и при всяком удобном случае старался показать свою власть на деле. Но каждый был занят своим, и до Леньки особых дел не было. Но тут дело касалось ремонта судна, что находилось в ведении экспедиции, и являлось объектом прямого вмешательства квартирмейстера Петрова. Ведь инструмент, материалы, всяческое судовое имущество, все было на складе, которым и заведовал Ленька, а звание квартирмейстера было повыше штурманского или примеру самозваного таможенного головы, ведь у Федорова на то бумаги не было.
Вышло так, что по окончанию ремонта Петров неожиданно заявил.
— Господа офицеры благодарю за старания, и готов оплатить труды ваши.
— Но мы рассчитывали, что «Восточный Гавриил» будет при таможенной службе. А сии службы в портовом месте, без судна на то годного, не справить! — Возмутился геодезист Гвоздев.
— Какие вы таможенники без грамоты императорской, или на худой конец Якутского воеводы, — усмехнулся Петров.
— Нами отправлено предложение о необходимости Охотского таможенного поста, но ответ от его Императорского величества придет не ранее следующего года, — пояснил штурман Федоров.
— Ну, когда придет, то и вопросов не будет. А сейчас судно для других дел потребно. Подмогу собираю для головы нашего Афанасия Федотовича. Сам с людишками пойду на боте. По нынешним временам без судна морского вдоль берега бродят лишь дикие иноземцы. А русскому человеку без морской подмоги не можно. А вы господа офицеры шли бы со мной на боте!
— Как командир таможенного поста я оставить службу не могу! — категорично заявил штурман Федотов.
— А вот я пожалуй пойду на «Восточном Гаврииле», — даже с легкой радостью согласился Гвоздев. — Хорошо бы до Тауйского острогу успеть до ледостава!
— Так все готово! — тоже обрадовался матрос. — Завтра к полудню и отходим. Ведер сейчас попутный, мореходы сказывают дней за семь дойдем до Тауи.
Так, в тот 1729 год Тауйский острог принял еще одних гостей. Бот «Восточный Гавриил» под командой матроса Петрова и геодезиста Гвоздева вместе с командой, встал здесь на зимовку.
11
В первых числах января 1730 года Шестаков достиг реки Туманы, где соединился с отрядом есаула Ивана Остафьева. Теперь их объединенный отряд насчитывал двадцать три русских служилых людей и полторы сотни инородцев.
Но, к сожалению, эту встречу назвать счастливой или благополучной нельзя. Пройдя до реки Гижиге, отряд не нашел здесь ни острога, ни «Льва» с запасами, ни Лебедева с командой. Не подошла и помощь из Анадырского
Шесть недель простоял казачий голова Афанасий Шестаков на месте, где была запланирована встреча объединенных сил. Шесть недель ожидания, шесть недель душевных мук. Они были столь значительны, что причиняли физическую боль. В груди будто воспаленный ком, что давит изнутри, причиняя ноющую боль непрерывную и мучительную, мешающую дыханию и мыслям. Днем тебя не оставляют вопросительные взгляды людей, а ночами кошмары сновидений.
Эта пытка не шуточная. Редкий человек способен вынести подобное. В голове менялись события, поступки, лица участников, что стали предвестниками настоящего действия. Были среди них непримиримые противники, было немало и лиц близких ему людей. Одно было ясно, что все они вольно или невольно стали участниками и причиной столь трагического положения экспедиции Шестакова. Но узнать, что либо, а тем более правду, здесь среди безмолвной заснеженной пустыни, было не возможно. Сколько потрачено сил! Дорога в Петербург, дебаты в сенате, бесконечные хлопоты по сбору экспедиции, и все для того, чтобы в одиночестве с горсткой русских людей оказаться здесь среди каменной тундры, в окружении непримиримых врагов.
Стояние на реке Гижиге далее становилось не возможным. Особенно беспокоили местные оленные коряки, что стали промышлять воровством, и даже закололи ночью двух казаков, что стерегли казну.
Потеряв всякие надежды дождаться подмоги, Афанасий Шестаков в марте 1730 года переправился через реку Парень и пошел на север к Анадырскому острогу.
Но достигнув реки Вахлы пришлось остановиться. Охотские крещеные коряки, что были в составе отряда стали проявлять крайнее беспокойство.
Вечером у костра состоялся совет. На нем, кроме Шестакова и есаула Ивана Остафьева присутствовали, служилый человек дворянского роду Борис Жертин, толмач Лука Ярыгин и казак Григорий Сараха.
— Последнее время наши коряки ведут себя странно. Некоторые даже бегут. Князец Багачан с родниками, учинили противное. Ведь, шельмы, наотрез отказались участвовать в походе далее, и вчера сбежали, — высказал свою тревогу голова, обращаясь в первую очередь к толмачу.
— А бес их знает! Только последнее время они будто хворые псы хвосты поджали. Знаете когда волки идут за упряжкой, молодые и здоровые кабели лишь злее становятся, а старые и хворые молчат и хвосты жмут, так и коряки видимо беду учуяли.
— Ты Лука Ваньку не валяй! — оборвал его казак Сараха. — Сам же сказывал, что чукчи пришли и грабят местные юрты!
— Сказывал! Но то домыслы мои, а от коряк, толком, ничего не добился, — обиделся толмач.
— Надо встать здесь станом да оглядеться, — предложил осторожный есаул.
— Шли Афанасий людей в разведку! Пускай осмотрятся. Не след голову совать без оглядки.
— И то верно! Городите стан. А пошлем тебя Лука, и дружка твоего Сараха. Сведайте все толково, и донесите в подробностях. Да поспешайте! Стоять на месте, лишь орду инородцев вокруг себя собирать.