На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950
Шрифт:
Мы построили не собор и даже не жилой дом, но, по крайней мере, на какое-то время оставили свой след на земле Сибири, добавив к ее облику что-то свое. Перед тем как оставить лагерь Кокс со всеми его женщинами, я обернулся назад, чтобы в последний раз бросить восхищенный взгляд на результаты наших трудов.
Моим следующим назначением стал Северный лагерь, куда я отправился после очередного нудного дня, посвященного возведению домов для лагерной администрации с женами и семьями. Установившийся порядок жизни заключенного был неизменным: сортировка узников, хорошо
С началом сезона картофеля все свободные категории рабочих групп отправляли в помощь на уборку урожая. В любом случае это хоть как-то отвлекало от однообразной жизни. Но не успел я приступить к работам в поле, как появились «лошадники», как мы их звали между собой. Мужчина и женщина с блокнотами в руках переходили от одной бригады к другой, критически рассматривая рабочих. Иногда они останавливались рядом с кем-то, спрашивали и записывали имена.
— Сообщите мне свое имя и национальность, — распорядилась женщина, приблизившись ко мне.
Я повиновался. Она потрогала меня за бицепс, оттянула штаны, чтобы рассмотреть мои ноги, и, тихо пробормотав: «С немцами можно иметь дело», прошла дальше.
Когда она отошла достаточно далеко, ко мне подошел мускулистый молодой парень-русский.
— Что она сказала? — поинтересовался он. — Она записала твое имя?
— Думаю, да, но она не сказала, с какой целью. Мне все равно: по-моему, в нашем положении любые изменения будут только к лучшему.
— Я бы не был в этом настолько уверен. Я спросил, куда она набирает людей, и она мне сказала. Речь идет о работе в шахте.
Шахты! Я больше не хотел иметь с ними ничего общего. Русские рудники представляли собой самые примитивные смертельные ловушки, и я предпочел бы и дальше как угодно долго строить домики для начальства или собирать картошку, но не возвращаться в эти обветшалые подземные туннели. Я обещал себе никогда больше не жаловаться на то, что моя жизнь стала скучной.
Через два дня шестерых самых крепких из нас вызвали прямо с работ. На проходной нам подтвердили, что нас отобрали для работ в шахтах. Партия отправлялась через полчаса.
Нас отправляли на угольные шахты в Алматинку. Это было совсем недалеко. Нас уже ждал грузовик. Мы построились рядом с выданными нам казенными матрацами и кусками фетра, из которого шилась обувь. Нам выдали хлебные пайки (что в Северном лагере обычно делалось по вечерам), а потом по одному стали пропускать через ограждение. Нас рассадили в кузове грузовика, и мы с шиком доехали до места назначения. Должно быть, будущие шахтеры считались достаточно важными птицами, чтобы развозить их автотранспортом.
Поселок Алматинка не мог бы считаться возвышенной, желанной целью, что ждала путника в конце путешествия. И действительно, когда мы прибыли туда с наступлением сумерек, то поняли, что поселок существует лишь в качестве географического названия. Грузовик как будто
Комендант лагеря, белорус, осужденный по 58-й (политической) статье, дружески поприветствовал нас. Нас разместили в одном из двух бараков, где уже находилось около семидесяти человек. За нашу охрану отвечали офицер, младший сержант и шестеро охранников; кроме того, в качестве добровольных охранников были задействованы несколько заключенных. Администрация лагеря, все члены которой сами были в прошлом осужденными, жили не в этих бараках, а в землянках, которые каждой весной и осенью заполнялись водой. И все же наше начальство предпочитало жить там, а не в бараке, куда им не разрешили бы поселить женщин. Позже, когда в лагере появилось достаточно стройматериалов, для них построили небольшие домики за внешним ограждением.
Сначала мне пришлось работать в только что сформированной строительной бригаде. Нам поручили строить жилые дома для гражданского начальства над шахтами и ангары для двух генераторов, обеспечивающих электричеством все механизмы. Через несколько дней должен был прибыть дизель-генератор американского производства, для которого нужно было срочно подготовить помещение. Было ясно, что поселок Алматинка в недалеком будущем должен был сильно разрастись. Говорили даже о том, что через некоторое время электричество станут подавать и в частные дома нашей администрации.
Среди обитателей лагеря было уже трое немцев. Приехав в лагерь, я с удовлетворением отметил, что все они выглядели здоровыми. Новые знакомые рассказали мне, что пища в лагере хорошая и кормили достаточно. Потом мне снова поведали о том, что я слышал уже много раз с тех пор, как попал в русский плен: руководство здесь очень ценило немецких пленных как хороших работников и рассматривало их здесь как что-то вроде элиты среди прочих заключенных. Я вступил в бригаду одного из соотечественников, в составе которой было пять штукатуров. Мы двое делали почти всю работу при некотором неквалифицированном содействии двух ленивых русских уголовников. Еще один русский был нашим бригадиром. Уже успел выпасть первый снег, но мы продолжали трудиться до наступления настоящих морозов, когда дальнейшие работы в домах стали невозможны.
Потом осуществилось то, чего я опасался с самого начала: меня направили работать под землей. Меня взял к себе в качестве помощника еще один мой соотечественник; он же обучал меня всем премудростям шахтерского труда: как работать с пластом угля и как проще всего обеспечить скорейшую доставку добытого угля на поверхность. Как оказалось, труд шахтера очень отличается от труда рудокопа, и весь мой предыдущий опыт был здесь почти бесполезным. Прошло два месяца, прежде чем я научился работать самостоятельно, но к тому времени я уже выполнял дневную норму.