На всю катушку
Шрифт:
Сержант умолк, но дверь тут же распахнулась, и ворвался сухой треск автоматных очередей. Ах, вот как круто! Хотя вас самих, братцы, и не видать, но чувствую я вас прекрасно.
Выверенный удар носком туфли — и тяжелый стук тела, и лязг вывалившегося из надолго ослабевших рук автомата. Второй, видимо, понял, где я, потому что над моей головой просвистели пули.
Хорошо, что я бросилась на пол. Плохо, что этого не сделал ты, паренек. Плохо, но только для тебя самого…
Черный дым быстро редел, выдуваемый ветром в распахнутое Куриловым окно.
— Тебе приходилось заниматься альпинизмом? — отрывисто спросил он, протягивая мне мою сумочку, очевидно, извлеченную им из сейфа, и одновременно убирая под куртку свой «узи», взятый оттуда же.
— Приходилось.
— Тогда цепляйся мне за плечи и спускаемся. У нас совсем мало времени.
Я вцепилась в него со спины всеми конечностями, и он начал быстро спускаться по вертикальной поверхности, удерживая перпендикуляр с ней посредством ловкого перебора ногами. А так как он делал это получше любого скалолаза, то уже через несколько секунд мы коснулись земли, преодолев в воздухе добрых десять с кепкой метров.
Он тотчас перерезал нить и побежал вслед за мной к тому самому пролому, благополучно усмотренному мной буквально в нескольких метрах от нас. В спину нам откуда-то все еще громыхал «Муми»: «Уходим, уходим, ухо-о-одим!..»
Как нельзя в тему. Очевидно, кто-то поставил компакт-плейер на режим автоповтора, и теперь звуковое оформление этого серого сентябрьского утра совершенно соответствовало наполнявшим его бурным событиям, стремительно сменяющим одно другим.
Мы уже вылезли по ту сторону стены, когда за нашей спиной зазвучали выстрелы, а в распахнутом окне появились озабоченные лица эфэсбэшников.
— Они нас не видят, — проговорила я на бегу, — скорее к пристани.
И тут, словно опровергая мои слова, в воздухе чирикнула пуля, и тотчас же бегущий за мной Курилов коротко вскрикнул и ткнулся носом в влажный от росы куст репейника, растущий возле стены порыжелого от старости и сырости сарая.
— Ой, бляха-муха, — простонал он после того, как я кинулась к нему и прислонила плечом к стене, — как кувалдой огрели!.. Если бы не бронежилет, висеть моим кишкам на этих самых репьях.
— Идти сможешь? Позвоночник отдачей не задело? — обеспокоенно спросила я.
Он пристально взглянул на меня и ухмыльнулся, потом покачал головой.
— Тогда быстрее… А то придется менять тебе прозвище Мангуста на какого-нибудь там ленивца из семейства неполнозубых.
— Будешь тут полнозубым при такой жизни, — добродушно проворчал он, тем не менее споро поспевая за мной, — то маркеловские гиббоны, то путинцевские гориллы… а тут еще ты — прямо не Хамелеон, а бронтозавр какой-то!
До пристани мы добрались минуты за две, несмотря на то что постоянно приходилось обходить лабиринты бараков и преодолевать горы завалов.
Мы вынырнули из тени какой-то полуобвалившейся громады, и я окликнула
— Докинь до Набережной, а?
— Да вы че, — прохрипел он, — какая, е-мое, набережная? Не видите, некогда мне тут с вами… Специально встал пораньше, чтобы…
Я молча запрыгнула на катер, Костя — за мной. Мужик снова поднял голову и, увидев нас на борту своего жалкого суденышка, гневно заорал, как говорится, в дьявола и в бога душу мать.
— Он у тебя на ходу? — не обращая ни малейшего внимания на ругань, спросила я.
— Тебе-то от того… — начал было он, но тут же неловко смолк, что-то нечленораздельно пробулькав, потому что натолкнулся взглядом на «узи» в руке Курилова.
— Вези, — негромко выговорил Костя.
— Ничего с тобой не будет, — поспешила успокоить я несчастного мужичонку, которого буквально затрясло.
Тот бросился на корму и дрожащими руками принялся заводить мотор…
— У тебя есть деньги? — спросила я у Курилова, когда мы уже на всех парах неслись вверх по течению.
— Ты что, ему платить собралась? — контрвопросом отпарировал он.
— Да нет. Просто тебе не приходила в голову мысль, что наши приметы скоро разлетятся по всем отделениям города?
— Приходила, — кивнул он, — только где это ты найдешь магазин одежды, который открывается в шесть утра или вообще работает круглосуточно? На набережной я что-то таких не помню.
— Это ничего, — отмахнулась я.
Не успели мы подъехать к набережной, как в небе раздалось характерное стрекотание вертолетных винтов и над нами зависла патрульная машина, а в высунувшемся из кабинки мегафоне заскрежетали какие-то какофоничные звуки, очевидно, содержавшие в себе требование сдаться подобру-поздорову.
— Не думаю, что они успели подтянуть теплую компанию на набережную, — процедила я сквозь зубы, — что-то я там ничего не вижу.
— Так быстро работают только в сказочном американском кино про полицейских. Особенно сказочна их, копов, тупость при такой-то технике, — откликнулся Курилов, прицеливаясь в вертолет из пистолета-автомата.
Наверно, у тех не было санкции на отстрел особо опасных преступников, то есть нас, потому что вертолет развернулся и полетел в сторону противоположного, подольского, берега Волги.
Да и посмотрела бы я, как они попали бы среди огромной реки в мчащийся на приличной скорости катер, который Курилов поворотами руля бросал то вправо, то влево, а хозяина катера — соответственно то в жар, то в холод.
…Одним словом, нам удалось уйти. Не буду подробно рассказывать, как мы скрылись из поля видимости вертолета, растворившись в городе, как в дремучем лесу. Все-таки нас с Костей этому учили, и учили несравненно лучше, чем тех, кто за нами охотился. А к катеру буквально за нашей спиной подъехала машина опергруппы. Жаль, конечно, мужичка — хозяина катера, влип ни за понюх табаку, но ничего, немного помурыжат и отпустят.