На высочайших вершинах Советского Союза

Абалаков Евгений Михайлович

Гордеем идти вниз. Взял с собой еще и спальный мешок.

Облачно. Идти не жарко. Носильщики отстали. Под первым

перевалом простился с Гордеем и пошел вправо на Черную гору.

Начальство, видимо, обрадовано моим приходом и встретило меня

крайне радушно. Усадили и начали расспрашивать. Я сильно огорошил их,

объявив, что печи пройдены лишь на 2,5 метра.

Кончили поздно. На дворе метет.

22 августа. Встали, конечно, не

рано. Погодка хмурая. Вершина

Верблюда закрыта облаками. Горы по-зимнему побелели.

Сармин повел меня на то место, где он «чуть не отдал черту душу».

Действительно, возможности к этому были большие, ибо камень не

маленький и пролетел в результате взрыва с седьмой жилы до лагеря. Если

бы Сармин не пригнулся, то лишился бы головы.

Спускаемся вниз. Снег оказался достаточно глубок. Инспектору с

неподбитыми ботинками идти совсем плохо. От ледника Архара

разошлись. Они пошли более легким путем по осыпи. Мой же маршрут

проходил по леднику. Снег повалил хлопьями и вскоре скрыл моих спут-

ников.

Перескакивая через трещины, вышел на знакомый спуск. С разбега

перепрыгиваю последний сильно разросшийся бергшрунд, пересекаю

ледник и поднимаюсь к юрте.

Последнее известие: Оденец нашел в Кара-су богатую жилу и ушел

300

с образцами в Исфару.

23 августа. Погода не блещет ясностью. Носильщики в раздумье:

идти или нет? Я говорю: «Погода якши. Аида!».

Бегло перекусив, догнал носильщиков уже у подъема. Пришлось

мне рубить, ибо скользко и легко можно окатиться в бергшрунд. На

подъеме аккуратно проходим трещины. Хорошо, что здесь еще кое-где

видна старая тропа; выше ее уже совсем не видно. Провалился молодой

раминский носильщик. Я подбежал и вытянул его. У перевала пришлось

покружить, отыскивая безопасный подход. Подъем тоже занесен,

пробиваю ногой до породы.

С перевала пошел один, не дожидаясь отдыхающих носильщиков.

(Отсюда двое из них идут на ледник Рама и шесть на Стену). На втором

участке проверил крепление веревки и старательно стал прорубать ступени

в свежем снегу. Веревка вытаскивается из-под слоя снега с трудом. Внизу

прокопал засыпанную траншею к лестнице. Вскоре опять набежал туман и

повалил снег.

До лагеря дошел тяжело, запорошенный снегом. После ухода

Андрея единственный оставшийся со мной Птенчик второй день лежит

больной в шустере.

Снег идет до вечера. Лишь к ночи вызвездило.

25 августа. Ветер. Холодно.

Встал рано и пошел рубить. Прошел уже больше половины. Вверху

показался

Птенчик, почему-то с лыжами. Долго что-то кричал мне, затем

ушел и вернулся, когда я почти кончил- рубку. Иду прорубать тропу к

печам.

Спустился Коханчук. Вылезаем наверх. Продуктов у нас нет

никаких. Нет и хлеба. Птенец угрюмо кипятит на горне чай. Напившись

чаю, ушла первая бригада.

Спускаемся в забой втроем — я, Константин Дмитриевич и Птенец.

301

Топограф замеряет, затягивает неснятый участок. Птенец делает съемку

аппаратом, я — схему и зарисовку. Тащим вверх забитые буры: забойщики

сами вытащить все буры не смогут. Вечером опять сплошной туман.

Опасаемся лавин.

У Мурзабаевых печь уже 4,25 метра.

27 августа. С рассветом иду на второй перевал. Сделал хорошую

пробежку по жесткому снегу до подъема к перевалу. Утро ясное, тихое.

Прорубаю сверху ступени. Немного не дорубил донизу, показались

носильщики, обнимают, благодарят, суют краюшку хлеба. Пропустил

носильщиков и окончательно дорубил нижнюю траншею. Краюшка хлеба

очень пригодилась, не спеша смакую ее.

Пришел дядя Миша, говорит, траншеи и ступени замело, ни пройти,

ни пролезть. Иду прорубать. Снегу действительно целые сугробы.

Прорубил нижнюю половину и траншеи. Коханчук уже взвывает.

Вытаскиваем оставшиеся буры.

Уже в темноте пришли в лагерь Коханчук и Троянов. Рвало,

говорят, сильно, до пятидесяти стаканов. У Мурзабаевых печь уже 4 метра

80 сантиметров.

Топограф вернулся в темноте.

28 августа. Хорошее ясное утро.

Забойщики ушли рано. Перед прощанием с Константином

Дмитриевичем выпили чайку и решили сняться. Птенец долго мучает нас,

приготовляя аппарат и выбирая место.

Пришли носильщики. Новостей никаких нет. Принесли зеленых

яблок и груш, превратившихся в кашу (почему-то лежали под яблоками).

Все же это целый праздник.

Сармин пишет, чтобы проходку печей делали до сланцев. Строчим

ответное письмо и в нем категорически сообщаем, что 1 сентября

спускаемся вниз, на Москву. Троянов пересылает заявление забойщиков о

302

том, что и они хотят первого числа спуститься вниз передохнуть. Тепло

распрощавшись, ушел Константин Дмитриевич.

Чтобы форсировать проходку, тащу забойщикам четыре бура.

Забойщики благодарны. На обратном пути делаю зарисовки юго-востока с

куском обрывистой Стены. Замерз жутко.

Забойщики кончили и пошли наверх. Коханчук подрывает. Опять