На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)
Шрифт:
Причем даже те несколько дней, которые оставались до начала наступления, мы не могли использовать для этой цели. Причина тому простая: распоряжением Ставки, подписанным заместителем Верховного Главнокомандующего Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым и заместителем начальника Генерального штаба генералом А. И. Антоновым и датированным 29 мая 1944г., в целях обеспечения скрытности проводимых фронтовых мероприятий вновь прибывшим в ту или иную полосу войскам запрещалось, в частности, ведение всех видов наземной разведки. Не дозволялись новым частям также ознакомительные облеты территории, какие-либо изменения в
Начальник разведки армии полковник С. И. Черных хорошо знал свое дело, но и он оказался бессильным помочь своему командованию и что-либо предпринять в сложившихся условиях. Словом, мы почувствовали себя в новом районе так, словно нам набросили повязку на глаза.
Хочу подчеркнуть, что не имею в виду бросить упрек в адрес тех войск, которые сменила наша 38-я армия. Дело в ином. Опыт показал, что разведка должна вестись систематически и особенно активно в период, непосредственно предшествующий операции. Ибо противник, тем более настороженный, ожидающий удара, использует каждый день и час для совершенствования своих позиций, наращивания сил и средств для обороны.
Кроме того, нельзя считать достаточными разведывательные данные об обороне противника в целом на участке того или иного объединения или даже соединения. Когда мы говорим, что знаем врага, это значит: части и подразделения осведомлены и о местности, на которой вот-вот начнется бой, и о противостоящих непосредственно им войсках. Это значит, каждому стрелку, пулеметчику, артиллеристу известно, откуда и из какого оружия по его позиции ведет огонь противник, а взводный и ротный командиры достоверно знают, куда направить основные усилия в атаке, в какой последовательности и какими средствами уничтожать вражеские огневые точки.
Таких сведений войска 38-й армии, только что прибывшие в новую полосу, естественно, не имели. А вот противник, как уже отмечено выше, располагал известными данными о новой группировке войск 1-го Украинского фронта. Помимо главной тому причины - крупной перегруппировки, которая уже в силу своих масштабов не могла ускользнуть от внимания врага, были и другие.
Имелись факты нарушения режима маскировки тыловыми и другими частями. Штабы, в том числе и нашей 38-й армии, недостаточно контролировали марш войск и переправу через р. Днестр. У нас, например, были случаи нарушения графика движения колонн. Так, общий ход марша был задержан в ночь на 29 июня в результате скрещения двигавшихся на север частей 121-й и 305-й стрелковых дивизий. Несколько часов спустя нарушили график 70-я гвардейская и 211-я стрелковые дивизии. Вследствие этого они достигли районов дневок уже в светлое время суток и могли быть замечены разведкой противника. Так получилось на следующий день в 121-й и 305-й стрелковых дивизиях.
Офицеры штаба армии, облетавшие на самолетах У-2 маршрут войск с целью проверки соблюдения дисциплины марша и маскировки в районах дневок, установили, что в ряде случаев части располагались с обозами на опушках рощ и были хорошо видны с воздуха. Кроме того, места их расположения выдавали костры. Еще больше таких случаев было выявлено в тыловых частях в первые два-три дня марша.
Факты нарушения режима марша и маскировки были, разумеется, пресечены.
Говоря о фактах демаскировки, нельзя не вспомнить об одном неприятном эпизоде. Он произошел 10 июля, когда командный состав войск армии, приданных и поддерживающих соединений после розыгрыша на картах предстоявшей операции разъезжался по своим местам. Командир 8-го штурмового авиационного корпуса генерал-лейтенант В. В. Нанейшвили улетел на У-2, но в пути самолет потерял ориентировку, был поврежден огнем противника и приземлился в ничейной полосе между двумя траншеями - нашей и вражеской, отделенными расстоянием не более 400 м.
Наши солдаты увидели, как из самолета выскочили и залегли в неровностях местности два человека. Приметили также, что один из них был в генеральской форме. Видели это и гитлеровцы из противоположной траншеи. Они тут же открыли огонь. Наши воины, стремясь спасти своих, ответили тем же.
В одно мгновение завязался жаркий бой. С обеих сторон в нем участвовало сначала почти по батальону пехоты и несколько артиллерийских и минометных батарей. Затем к фашистам прибыло подкрепление. В связи с этим по моему приказанию был введен в бой еще один батальон. Генерал Нанейшвили и летчик, наконец, добрались в свою траншею невредимыми{246}.
Я хорошо знал генерала Нанейшвили. Опытный организатор и летчик, он всегда умел устанавливать взаимопонимание с общевойсковыми командирами и со знанием дела содействовал полевым войскам в успешном проведении операций. Сейчас он на заслуженном отдыхе, и я часто вспоминаю его добрым словом.
Что же касается инцидента, о котором здесь рассказано, то он, разумеется, приведен мною исключительно для того, чтобы показать, как случай способствовал усилению настороженности врага, хорошо понимавшего, что генералы на переднем крае бывают неспроста.
Конечно, не следует представлять себе дело таким образом, будто вражеское командование располагало исчерпывающими сведениями о перегруппировке войск фронта. Напротив, оно узнавало немногое и часто с опозданием. Так, наша 38-я армия к 7 июля уже находилась в новой полосе, а противник лишь на следующий день обнаружил ее уход с прежних позиций.
Но все же движение крупных войсковых масс и их сосредоточение на определенных участках не укрылись от его внимания. Это позволило вражескому командованию сделать вывод, что наступление наших войск - дело ближайшего времени, и принять дополнительные меры противодействия.
Судя по захваченным впоследствии документам, штаб группы армий "Северная Украина" еще в первых числах июля имел данные о готовящихся ударах на рава-русском и львовском направлениях. Немецко-фашистская разведка вскрыла расположение и состав всех общевойсковых армий, действовавших в первом эшелоне, места сосредоточения конно-механизированных групп и 3-й гвардейской танковой армии. Но вместе с тем противник стремился скрыть наличие у него сведений о перегруппировке. По-видимому, с этой целью колонны передвигавшихся войск преднамеренно не подвергались на марше воздействию вражеской авиации. Модель имел иной план, с помощью которого он рассчитывал сорвать наше наступление.