На Забайкальском фронте(Документальные повести, очерки)
Шрифт:
— Что же с ним могло случиться? — недоумевал командир полка, вытирая мокрым платком раскрасневшееся от волнения лицо.
Предположения были разные. Одни считали, что Подберезкина подбила вражеская зенитка, другие полагали, что его подвел мотор, третьи высказывали опасения, не столкнулся ли лейтенант с японским истребителем. Начальник штаба полка глянул на часы и покачал головой:
— Гадать нечего — конец. У него вышло все горючее. Пропал парень.
Но в полку напрасно беспокоились о судьбе лейтенанта Подберезкина. Он был жив и невредим. А задержался потому, что в разведке с ним приключилась довольно любопытная история, о которой
«Что же ты, Сеня, начальству доложишь, если не сможешь выполнить боевое задание — найти японцев? — с досадой подумал он. — Ведь они где-то тут. Не провалились же сквозь землю». И вдруг пришла ему мысль спуститься на землю. Конечно, ощупывать землю дело не авиационной, а наземной разведки, но что же делать, если сверху ничего не видно. Рискованно, конечно, идти на такой шаг. Территория занята врагом.
Внизу показалась китайская деревушка. Она была расположена недалеко от большой дороги. Сделав несколько кругов и не заметив ничего подозрительного, Сеня начал снижаться, намереваясь посадить самолет.
И вот наконец земля. Перво-наперво стремился угадать, откуда по нему откроют огонь. Медленно шли минуты. Урчал мотор, готовый к взлету. По-над травой вился легкий голубой дымок. А в деревне — никаких признаков жизни.
Подождав несколько минут, Подберезкин выключил мотор. Огляделся. Деревенька была обнесена серым земляным валом. Справа пестрели огороды, заросшие высокой травой, слева тянулась полоса посева: по виду это напоминало пожелтевший камыш. Летчик стал присматриваться к фанзам. Они были без окон и дверей. Серые глиняные стены и соломенные потемневшие крыши наводили уныние. Вокруг стояла такая тишина, что можно было оглохнуть. Как будто от жары все вымерло, даже вездесущие кузнечики.
Сначала Подберезкин решил, что в деревушке никого нет, но вдруг на глаза ему попалась большая черная свинья с поросятами. Обнаруженная живность была бесспорным доказательством того, что в деревне живут люди. Только непонятно, где они.
Разведчик обратился в слух и зрение. Тишина и покой. Но вот до слуха долетел едва уловимый звук, похожий на треск сухого стебля. Лейтенант присмотрелся к верхушкам огородной травы и заметил, что они шевелятся. «Кто-то ползет», — мелькнуло в сознании. Роем закружились беспокойные мысли.
Трава шевелилась все ближе — значит, незнакомец подползал к самолету. Продвинется немножко, остановится (прислушается, видимо) и опять ползет. Это было опасно: подползет на гранатный бросок — и поминай как звали. В таком деле медлить нельзя. Подберезкин бросился к самолету, припал к пулемету, чтобы предупредить нападение.
Наступили самые тревожные секунды. Стрелять или не стрелять? А вдруг это японец? Надо стрелять, нельзя рисковать. Но как же стрелять в неизвестность? А вдруг там ползет любопытный ребенок — взглянуть на незнакомую загадочную птицу, которую никогда не видел?
Когда Подберезкин уже готов был нажать на спуск и разрядить эту тягостную, опасную тишину, из травы вдруг поднялся дряхлый, худой старик. Не успел Сеня рассмотреть
Через минуту над травой снова показалась обнаженная голова старика. Летчик попытался жестами подозвать его к себе. Но тот снова скрылся в траву. Так они несколько минут играли в молчанку. Наконец старик встал и, не спуская глаз с летчика, медленно направился к самолету.
Одет старик был в рубище. Множество пестрых заплат едва прикрывали его тощее коричневое тело. Двигался нетвердо, неуверенно. Шагнет вперед и остановится — словно прощупывает, прочна ли под ним земля и можно ли идти дальше. В длинных костлявых простертых вперед руках он нес огромный светло-бурый арбуз.
Когда старик подошел ближе, Подберезкин разглядел загорелое до черноты морщинистое лицо, опушенное редкой жиденькой бородой. Глаза были тусклые, взгляд покорный, утомленный. Очень трудно было определить, видит он что-нибудь или нет. Постояв минуту молча, он как-то виновато улыбнулся и тихо, будто утверждая, произнес:
— Ниппон мию… [1]
Лейтенант взял арбуз крепко пожал большую жилистую руку старика.
И тут произошло невероятное. Деревня, казавшаяся пустой, ожила, зашумела. Из фанз, с деревьев, из-за глиняных стен с криком и свистом выскакивали люди и бежали через огороды к самолету. В первую минуту это смутило летчика и немного напугало. Что случилось? Но, увидев, что китайцы — всех возрастов от мала до велика — рвали на ходу арбузы, дыни, огурцы и бежали с ними к самолету, он все понял.
1
Японцев нет… (кит.).
Десятки пар глаз следили за каждым его движением, разгадывали, кто же он такой — этот крылатый гость. И когда увидели, что незнакомец пожал старику руку, поняли: это не японец, а русский.
Самолет плотно окружила пестрая толпа. Китайцы дарили Подберезкину полосатые арбузы, длиннющие зеленые огурцы, желтые душистые дыни, о чем-то громко кричали, ощупывали самолет, то и дело упоминая слово «рус». Одеты все были настолько бедно, что невозможно было понять, из чего сделана их одежда. Все мужчины были полунагие, а дети совершенно голые. Некоторые прикрывали свое тело широкими плащами, связанными из травы.
Подберезкин не знал, что им сказать. Он брал на руки чумазых мальчишек, совал им в рот шоколад, потом вытащил из кабины пачку листовок на китайском языке и разбросал их над толпою. Листовки звали гнать японских оккупантов, освобождать китайскую землю.
Старик-китаец — первый знакомец — ни на шаг не отходил от летчика. Он немного говорил по-русски (научился от русских эмигрантов). Звали его Ван-Су. Пришел сюда из шумного Мукдена, всю жизнь был бобылем, рикшей. Пятьдесят лет возил в своей тележке китайских купцов, европейских, а потом японских миссионеров. Ни один пассажир никогда в жизни не пожал ему руку. В эту деревушку он пришел доживать свой горький век. У него не было своей фанзы, соседи смогли дать ему полоску земли шириной в один шаг. Чтобы не помереть с голоду, он нашел в горах у озера еще крохотный клочок земли и засеял ее гаоляном. Но и тут старому рикше не повезло. Вчера пришли туда японцы и вытоптали весь гаолян.