На закате лета

Хилл Алекс

— А как ты думаешь? — кокетливо спрашиваю я, не сдерживая улыбки.

— Мой опыт подсказывает, что на этот вопрос девушке, которая тебе нравится, нельзя отвечать цифрой больше восемнадцати.

— У тебя просто талант, — произношу сквозь смех.

— Какой именно? У меня их много!

— Все, кроме скромности, — парирую я, чтобы подогреть наш разговор, но сама же быстро сдаюсь, настроившись на абсолютную откровенность. — Ты говоришь именно то, что я хочу слышать. Это странно. В это трудно поверить.

— Я говорю то, что думаю на самом деле,

Аврора. И если это то, что ты хочешь слышать, это значит только одно…

— Что? Что я тебя придумала, а на самом деле тебя нет и все вокруг считают меня сумасшедшей, но не говорят об этом?

— Нет, — по-доброму усмехается он и протягивает руку через стол, чтобы коснуться моей ладони. — Что мы подходим друг другу. Два человека, со схожими взглядами на жизнь, что когда-то были одним целым.

Морщу лоб и сжимаю губы. Красиво, но… Как-то уж слишком…

— Перегнул, — хрипло смеется Давид. — Прости. Проф деформация.

— Кем ты работаешь?

— Ты сама уже сказала… Мечтателем.

— В каком смысле?

— Я творец, Аврора. Мне нравится, как это звучит, но люди говорят, что я поэт, писатель, сценарист… В общем странный тип, который вечно что-то придумывает.

Не знаю, что это… Вино, атмосфера или до конца отпустившее напряжение, но я взрываюсь хохотом, даже не подумав проконтролировать громкость.

— А я-то думаю, почему ты говоришь, как герой романа или сериала о любви. Теперь все понятно. Это настоящее читерство.

— Я не притворяюсь, — серьезно гремит голос Давида, а холодный ветер уносит мое веселье так быстро, как и исчезает рука, согревающая мою.

— Прости… Я не хотела тебя…

— Что? Обидеть?

— Да… Я просто…

— Я не обижаюсь, Аврора. Не страдаю подобной ерундой, но... Ответь мне на один вопрос.

Замираю и выпрямляю спину, словно по ней полоснули хлыстом, и жду вопрос, который мне уже заранее не нравится. Давид не выглядит уязвленным, больше взволнованным и сосредоточенным. Кажется, милая беседа закончилась.

— Как давно у тебя не было мужчины?

Мне не нужно долго думать над ответом. Я и так думаю о нем почти каждый день. И не вижу смысла скрывать его. Решила быть честной, значит буду.

— Если в плане секса, то четыре месяца. А если вообще, то… — опускаю глаза в стол и крепче сжимаю бокал. — Никогда.

Стоит мне произнести последнее слово, как Давид резко поднимается с места и обходит стол. Он впивается большим и указательным пальцами в мои щеки, заставляя меня поднять лицо, и обрушивается на мои губы горячим и чувственным поцелуем, от которого у меня на несколько мгновений останавливается сердце.

— Теперь он есть, — твердо заявляет Давид, на секунду отрываясь от моих губ, но не давая мне возможности что-либо ответить.

Если бы можно было отделить душу от тела и взглянуть на нас со стороны, я бы сделала это только для того, чтобы навсегда запечатлеть в памяти этот поцелуй. Чувства, переполняющие меня, кажутся чем-то немыслимым. Так просто не бывает. Я не могу в это поверить,

но как иначе? Это все происходит со мной.

Давид легонько сжимает мою шею, второй рукой гладит меня по щеке и беспощадно терзает губы. Ветер треплет мои волосы, волны совсем рядом разбиваются о берег, словно я слышу звук одобряющих апплодисментов, что наполняют меня уверенностью.

Хватаюсь за ворот рубашки и тяну вниз, решительно отвечая на поцелуй. Сжимаю между зубов нижнюю губу Давида, напряжение в теле смешивается с радостью и возбуждением. Наши языки обнимаются в танце. Привкус красного вина кружит голову, разливается наэлектризованным теплом по венам и потрескивает на кончиках пальцев. Втягиваю носом воздух, даже не подозревая, какую бомбу проглатываю: свежесть морского бриза, яркость тмина, обжигающая мята, нежное розовое дерево и сладкий абрикос. Это райский сад, где хочется дышать полной грудью. Дышать счастьем, ощущая его истинный аромат. Он наполняет тебя, но не утяжеляет. Ты такой легкий, что можешь в один прыжок долететь до вершины горы. И даже если сорвешься с обрыва, то воспаришь, а не рухнешь вниз, чтобы утонуть в холодной темной воде.

Тихое рычание ударяет мне в губы, Давид останавливается, прижимаясь своим лбом к моему, и произносит сквозь сбившееся дыхание:

— Я так понимаю, это твое согласие.

Чувствую его улыбку, и не сдерживаю свою. Провожу ладонью вверх по его шее, наслаждаясь мягкостью гладкой и теплой кожи. Ощущаю под пальцами пульсирующую венку, и этот ритм совпадает с биением моего сердца. Да. Это согласие. Только не с ним, а с собой. По крайней мере до рассвета я не хочу задавать себе никаких вопросов. Хочу гулять по этому райскому саду в надежде, что потеряюсь в нем навсегда.

— Ты решил уточнить после того, как набросился на меня?

— Это я еще сдерживался. А рядом с тобой, Аврора, это очень непросто.

Он зарывается пальцами мне в волосы, обхватив затылок. Прокладывает дорожку из нежных поцелуев по щеке к губам. Мое тело откликается на ласку, склоняю голову и закрываю глаза. Дерзкое движение языка раскрывает мои губы. Готовлюсь ко второму раунду, но Давид почему-то сбавляет обороты. Целует в последний раз и отстраняется, стирая влагу с моих губ большим пальцем. Хлопаю ресницами, наблюдая, как он возвращается на свое место, садится на стул, вальяжно откидываясь назад, и складывает руки на груди, довольно улыбаясь.

Поправляю волосы, отказываясь от желания коснуться пальцами разгоряченных губы. Сердце с силой бьется в ребра, требуя продолжить вечеринку. Сжимаю ноги, ощущая приятную пульсацию внутренних мышц, что дрожью бьет по бедрам.

Наши с Давидом взгляды все еще продолжают целоваться, не смотря на то, что теперь между нами больше полутора метров. Этот мужчина с легкостью может возбуждать даже на расстоянии. Все в нем привлекает и цепляет меня: неукротимые глаза, улыбка с налетом порочности, усыпляющее бдительность размеренное дыхание, что поднимает и опускает его грудь.