На земле штиптаров
Шрифт:
Он не протянул руку к пирогу — он побледнел и, заикаясь, забормотал:
— Эфенди, не понимаю тебя. Как могли воробьи умереть от этого яичного пирога?
— А это как раз я хотел узнать у тебя, потому и пришел.
— Что же мне ответить тебе?
— Тебе лучше все знать. Разве не ты готовил этот пирог?
— Я? Как тебе пришло в голову, что я сам буду его печь?
— Я думаю, что дружеские чувства, питаемые к нам, побудили тебя собственными руками приготовить это кушанье.
— Нет, я же не повар, я бы все испортил.
— Так скажи нам, кого благодарить за этот
— Его испекла Анка; это служанка.
— Покажи нам ее и дозволь ей отведать блюдо, которое она приготовила. Это не пища жизни, а пища смерти. Кто отведает его, на того ляжет тень тлена.
— Господин, ты пугаешь меня!
— Ты бы испугался еще больше, если бы не мой дурной глаз. Мы бы сейчас лежали в башне бездыханными трупами, а наши души бродили бы там по ночам вместе с призраком той старухи и служили бы укором тем безрассудным людям, что запекли смерть в этом кушанье. К счастью, мой взгляд пронизывает все насквозь. От него не ускользнет ни добро, ни зло. И даже если я не замечу что-то, я всмотрюсь в сердце человека и пойму, что там живет. Так, я сразу заметил крысиный яд в пироге и, чтобы убедить тебя, покрошил пирог этим птицам небесным, вскоре упавшим замертво.
— Аллах! Могу ли я в это верить?
— Я тебе говорю это, и потому ты обязан верить.
— Как же это произошло?
— Я думаю, ты знаешь.
— Ничего не знаю об этом. Непонятное дело. На моей кухне нет яда!
— Но крысы у тебя дома есть?
— Очень много.
— И значит, есть яд, чтобы их убивать?
— Да, я привез его из Ускюба.
— И где он хранится?
— Здесь, в моей комнате. Он лежит на полочке возле стены. Только я сам могу его взять.
Я заглянул туда. На узкой полочке стояли всевозможные коробки и банки. Пакетика я там не увидел. Быть может, он все еще лежал у него в кармане, поэтому я произнес:
— Раз ты не можешь мне объяснить, мне поможет мой взгляд, проницающий все потаенное. Я вижу Анку, эту девушку, на кухне и тебя рядом с ней. Ты отсылаешь ее прочь. Когда она уходит, ты достаешь из кармана пакетик с крысиным ядом и высыпаешь его в тесто.
Он отшатнулся.
— Эфенди! — воскликнул он.
— Разве это не так?
— Нет! Я не отравитель!
— Разве я это сказал? Ты, наверное, обознался и принял яд за сахар.
— Нет, нет! Твой глаз лжет тебе. Я вообще даже не был на кухне!
— Тогда я посмотрю на тебя своим мысленным взором!
— Нет, ты обманываешься. Там был кто-то другой!
— Я никогда не обманываюсь. Сунь руку в свой кафтан. Яд все еще находится там.
Его правая рука непроизвольно потянулась к карману, но он тут же отдернул руку и крикнул:
— Я не понимаю, что тебе надо, эфенди! Почему я должен носить в кармане яд?
— Чтобы травить крыс.
— У меня нет яда.
— Сунь только руку в правый карман; там лежит пакетик — я его вижу.
Он сунул руку в карман и, вытащив ее, показал пустую ладонь, уверяя:
— Там ничего нет.
— My рад Хабулам, если прежде ты и говорил правду, то теперь ты лжешь. Пакетик там.
— Нет, эфенди!
— Хаджи Халеф, достань оттуда пакетик!
Халеф подошел к нему и протянул
— Господин, что ты хочешь? Ты думаешь, я оборванец, с которым можно делать все что угодно?! Ни один человек не имеет права обыскивать меня и лезть ко мне в карман, тем более в моем собственном доме!
Халеф поднял палец, предостерегая его.
— Эй ты, Мурад Хабулам, не сопротивляйся! Если ты рассердишь моего эфенди, он тут же наведет на тебя порчу, и тогда я не дам за твою жизнь ломаного гроша. Помни об этом!
На этот раз он беспрепятственно запустил руку в карман и вытащил пакетик.
— Ну, Хабулам! — молвил я. — Кто был прав?
— Ты, эфенди, — пробормотал он. — Аллахом клянусь, я не знаю, как этот пакетик попал мне в карман. Его кто-то подкинул, чтобы меня очернить.
— Ты думаешь, я в это поверю?
— Поверь, ведь я клянусь тебе бородой Пророка. Это мог сделать лишь Яник, ведь он был на кухне.
— Он способен на это меньше всего.
— Ты не знаешь его. Это коварный человек, он думает только о плохом. Почему он послал вас ко мне? Разве он не у вас, чтобы прислуживать вам? Разве он не знает, что я вообще вас не ждал? Почему он не помешал вам прийти ко мне?
— Потому что не мог. Чтобы он не мешал нам, я услал его в конюшню, а мы в это время быстро и тайком пришли сюда.
— И все же только он мог подсыпать яд!
— Ты не прав, подозревая его. Он попробовал кусочек пирога, ведь мы угостили его. Сделал бы он это, знай, что пирог отравлен?
— Как? Он съел пирог, он?
— Спроси его сам. Ты не видишь, что здесь не хватает целого куска?
Этот кусок мы заранее вырезали и спрятали.
— О Аллах! Он, должно быть, умер!
— Увы!
— И ты в этом виновен, ведь ты его угостил!
— Нет, это ты виновен! Почему ты прислал нам этот пирог смерти? Меня нельзя обмануть. Я пока не хочу тебя наказывать, я дам тебе время покаяться. Но остерегайся замышлять против меня еще что-нибудь злое. В общем-то мне надо было тотчас покинуть твой дом, чтобы несчастье перешло на тебя и погубило тебя. Однако из милосердия я решил остаться здесь до утра, чтобы побудить тебя к исправлению. Сейчас мы оставим тебя одного. Подумай же о том, как безрассудно ты поступил и какие опрометчивые поступки ты замышляешь!
Он не промолвил ни слова, и мы удалились. Я остерегся говорить яснее. Ему не следовало знать, что мы о нем думаем. Когда мы вышли во двор, сверкнула молния и раздался удар грома. Разразилась гроза, и мы поспешили в башню, где нас поджидал Яник.
Из-за позднего времени и непогоды сильно стемнело. Халеф хотел зажечь лампу, но я не разрешил. Дверь была лишь слегка прикрыта, и со своего места я сквозь щелку мог следить за всем, что происходит в саду, а еще наблюдать за стожками.
Конечно, я вряд ли мог что-то разглядеть, ведь я полагал, что наши враги будут действовать с большой осторожностью, однако мне очень помог случай. На какое-то мгновение тьму осветила мерцающая вспышка, и этой секунды хватило, чтобы увидеть людей возле стожка. Двое из них, пригнувшись, пытались открыть вход в тайник, вытаскивая оттуда пучки соломы.