Набат-2
Шрифт:
Он плотно припечатал ее тело к ложу и от плеч к копчику стал массировать его. Пальцы были настолько приятными, что глаза сами закрылись, и она отдалась блаженной дреме. Вот так мальчик, вот так лопушок, да он форменный дамский угодник, и какой секс может быть приятнее мужского угодничества?
Казалось, еще миг, и она взорвется от страстного желания, а он продолжал разогревать ее одними пальцами. Может быть, язычком коснется? Ах, как приятно…
— Ниже, милый, ниже…
— Достаточно, — издалека пришел его голос. — Я уверен. Теперь полежите и давайте
Она выгнулась подобно гусенице. Очарование исчезло.
— И это — все?
— Для первого раза достаточно.
«Ну садист! — прикусила она губу, а женское естество подсказывало: клянчи, он добрый. — И вежливый садист!»
— Доктор, так нельзя, — захныкала она. — Неужели у вас никакая жилочка не дернулась?
— Это так, — согласился Кронид. — Мне с вами было трудно работать. Что-то мешало мне сосредоточиться. Но я справился.
— Ой, как вы не правы! — перевернулась на спину Вика, приняла позу аппетитнее. — Вам надо раздеться! Это мешало вам, — нажала она на «это». — А мне сказали, вы опытный…
Кронид почувствовал угрызения совести: Пармен учил находить нужные точки, но чего-то он не учел, врачуя Вику.
— Как будто я ничего не упустил, — понурил голову Кронид.
«Он определенно шизик», — вернулась к прежнему мнению Вика, в упор разглядывая Кронида.
— Давайте я вам подскажу, как сейчас лечат от бесплодия, — решилась еще на одно средство Вика. — Я сама немножко врачую. Раздевайтесь.
Кронид покорился. Учиться он был готов всегда. Опытным глазом Вика оценила его мускулистую фигуру. Особенно фронтальный мускул. Что ни говори — это подарок.
— Ближе, доктор, — опять залихорадило ее от желания.
Кронид не скрывал смущения от касания рук Вики, особенно в тех местах, где он сам касался нехотя.
— Сейчас, доктор, сейчас, — подбадривала она скорее себя, чем его. — Ну что же такое…
Ничего не получалось. Вика оставила попытки. Села, оглядела его с сожалением.
— Паренек, это тебя лечить надо, я-то здорова.
— Я вполне здоров, — выдавил он.
— Кто тебе сказал? — принялась она одеваться. — Ты самый обычный импотент.
Кронид не знал такого определения, но притчу о врачевании импотенции припомнил сразу, восстанавливая в памяти точки и позвонки для массирования.
— Нет, я здоров, — упрямо подтвердил Кронид.
— А что такое импотент, не знаешь, — настаивала Вика. — Хочешь, я вылечу тебя?
— Спасибо вам, — ответил он тихо. — Я не знал, что болен этим. А сам я не смогу. Я просто не знаю что это.
— Болен, болен, — добивала она его. — С такой штукой… За это убивают. У наших пресытившихся умников в два раза меньше эта штука, но сколько техники! Ты ведь богом стать можешь, тебя любая красавица с руками оторвет!
— Простите, — совсем запутался Кронид. Его беспомощность совсем лишила Вику желания соблазнять его.
— Ладно, обольститель, давай лучше чай пить. Ты, собственно говоря, как сюда попал?
Они мирно ели уху, пили чай, сидя друг против друга на разных ложах, мирно разговаривали
Она появилась ровно через неделю. Томление Кронида ушло, появилось неизвестное доселе чувство. Вика сразу взялась за его лечение, и он поддался немедленно, лишь направлял ее руки, объяснял значение точек на теле. Она не раздевалась донага, как в первый раз, и Кронид не чувствовал неловкости.
— Как теперь? — спросил он Вику, когда она выполнила все манипуляции под его руководством и попросила Кронида встать.
— Пока никак, — кратко ответила она.
— А как ты определяешь это? — спрашивал Кронид. — Я просто улавливаю ток крови, слышу движение излеченных клеток. Ведь все болезни от смятенности души и переживаний. Так учил меня дедушка Пармен, и он прав.
— Я не чувствую, я вижу, — вздохнула Вика, занятая мысленно не душой, а телом. — Ладно, попробуем еще через неделю. Обидно просто, такое добро зря пропадает…
— Разреши я помогу тебе?
— В чем? — пробудилась ее надежда. Сейчас он станет искренним, расскажет ей, что с ним приключилось, и вместе они как-нибудь наладят то, ради чего она мотается сюда через перевал, забывая о многих интересных развлечениях.
Упрямая, она старалась довести любое дело до конца. — Так в чем состоит помощь?
Он указал на ее обнаженные руки. Мелкая сыпь разбросалась до самых локтей.
— А, это, — отмахнулась она. — Я была у терапевта. Ничего опасного. Видно, кислого съела, надо димедрольчику попить. А вообще давай попробуй, уйми мои муки хотя бы так.
Кронид точными движениями кончиков пальцев дотронулся до обеих сторон позвоночника, нажал, потом опустил их в углубление ключиц и после слегка помассировал руки.
— Вот и все.
Сыпь исчезла.
— Скажи-ка ты…
Она глубже вгляделась в его лицо. Что можно увидеть, если ничего не скрывается? Чистый лист бумаги вызывает желание что-то изобразить на нем, но иногда такого желания не возникает, приходит сомнение — а так ли хорош будет рисунок, как девственная чистота и сама невинность?
Они опять мирно беседовали и пили чай с лимонником. От ухи Вика отказалась.
В этот приход она захватила с собой множество вкусных вещей и потчевала Кронида. Он радовался им как ребенок, но не проявил зависти к тем, кто мог есть их каждый день. Даж днесь нам хлеб наш насущный — только и всего. Пармен приучил его радоваться тому, что есть, и обходиться малым. «Сытость, — говорил он, — будит леность, а леность — глупость».
От гусиного паштета он отказался:
— Всевышний не велел кушать мяса животных. Дедушка Пармен никогда его не пробовал.