Набат-2
Шрифт:
— Я не понравлюсь господину, — сказала она.
— Зачем же пришла?
— Просить о милости.
— Сразу догадался. Раздевайся.
Она развела руки в стороны, и тяжелое покрывало соскользнуло с се плеч и свалилось к ногам.
— Великие боги! — воскликнул Пилат и привстал на ложе: прекрасное тело иудейки заканчивалось густой черной порослью на ногах, которая подымалась до пупка. Он хохотал до упаду.
— Как же ты ублажаешь своего братца? — сквозь смех спросил Пилат, рассматривая Веронику с зоологическим интересом.
— Я
— И все, что говорят о тебе, — неправда?
— Мой брат мною доволен. Господин может убедиться в этом, я доставляю ему высшее наслаждение, как тому обучены настоящие иудейки.
— И что ты хочешь взамен? — развлекался Пилат. — Освободить братца из заточения? Не смогу этого сделать, сразу говорю.
— Нет, господин. Прошу только свершить казнь над Иисусом Назаретянином.
— А тебе что до этого? — нахмурился Понтий Пилат. — Братец тебя научил или Синедрион послал?
— Нет, господин. Мы цадики, иудейская секта праведников. Назаретянин предал наше учение и подлежит казни. Сделай так, и я доставлю тебе райское наслаждение.
— Не надо, — поморщился Пилат. — Тертоний, уведи…
Тертоний увел рыдающую Веронику, еще больше убедив Пилата оставить Назаретянина в живых.
Заснувшего Пилата что-то коснулось, он вздрогнул и открыл глаза. Фигура, закутанная в накидку до глаз, стояла перед ним. Опять Вероника? Нет, это не женщина…
— Кто ты? — вглядывался во тьму Пилат.
— Не вздумай звать стражу. Я судный ангел и прислан свыше. Не бойся. Я выскажу тебе поручение и удалюсь. У тебя нет выхода. Тиверий только что умер. Калигула зол на тебя и выпустил Агриппу. И ты еще оскорбил Веронику. Ты понимаешь теперь, как усложнилась твоя жизнь?
Пилат лихорадочно соображал, верить ли словам пришельца или считать его приход дурным сном?
— Я не верю твоим словам, — проговорил он.
— Сейчас поверишь, — усмехнулся пришелец.
Неведомая сила приподняла прокуратора над ложем и бросила его тело с высоты двух локтей обратно.
— Убедился?
— Великие боги, — прошептал Пилат.
— Ты готов выслушать распоряжение Всевышнего?
— Да! — не спускал глаз с незнакомца Пилат.
— Ты поступишь разумно. За это Всевышний дарует тебе вечную жизнь. Лишь раз в год ты обязан появляться в окрестностях перевала Сен-Готард и свершать омовение рук в память истинного Иисуса, там он родился. Ты записан в «Книгу Жизни». Ты вечен. А теперь слушай, как поступить. Казнь перенеси на сегодня с утра. В полдень произойдет солнечное затмение. А когда тьма накроет всех, пусть сотник снимет Назаретянина с креста и заменит на разбойника.
— А дальше что делать с ним? — верил и не верил Пилат, но просьба удивительно совпадала с его решением.
— Легионеры уведут его подальше от Иерусалима и отпустят на все четыре стороны. Слушай дальше. Твой доверенные иудейки уложат казненного в гроб, а через некоторое
— Но как сделать это? Допустим, подмены не обнаружат, но у пещеры будет множество последователей Назаретянина день и ночь? — сомневался Пилат. — Да простят меня боги…
— Одного хватит, — успокоил незнакомец. — В саду близ Голгофы есть пещера с двумя выходами. Один тайный. Через него солдаты вынесут тело. Выполняй.
Едва дышащие светильники всколыхнулись и погасли. Пилат так и не понял, привиделось ему или случилось на самом деле…
Кромешная тьма стеснила Иерусалим. Сквозь тюремную стену, не отличимую от мрака, в узилище Назаретянина проник кто-то и стал напротив.
— Кто ты? — испугался он. — Ты посланник отца моего небесного или дьявола?
— Перестань молоть чепуху. У Всевышнего не может быть детей. Но за упорство твое Он дает тебе жизнь. Я ангел-искуситель, иди за мной… — Он взял Назаретянина за руку и провел мимо спящей и бодрствующей стражи на улицу, где сказал ему: — Иди отсюда и никогда больше не выдавай себя за сына Всевышнего.
Пробуждение Пилата было еще непонятнее, чем ночь.
Неожиданно явился центурион:
— Славный Пилат, твой человек выпустил Назаретянина, даже мы не заметили, а он снова явился в тюрьму.
— Вот упертый! — досадовал прокуратор. — Спрячь его, пока все уляжется.
— Невозможно. Евреи не спускают с него глаз.
— Тогда веди! — махнул рукой Пилат. — Я умываю руки. Сделай подмену в полдень, — решил он следовать знакомому сценарию. Из Рима не было вестей о смерти Тиверия.
Все произошло как по писаному. Назаретянин понес свой крест на Голгофу с растерянным лицом, там его под гомон и улюлюканье толпы прибили гвоздями к кресту и вздыбили.
— Почему я не послушал Тебя? — прошептал он и испустил дух.
Прокуратор Пилат наблюдал за казиыо Назаретянина, но больше выискивал в толпе кого-то.
Ему повезло. За минуту до затмения он отыскал таинственного посланника по горящему взору. Они обменялись понимающими взглядами, и Пилат опустил виновато голову, а когда поднял, не увидел уже посланника. Лишь лиловый с фиолетовой подпалиной смерч несся прочь от Голгофы.
— Я умываю руки, — прошептал Понтий Пилат.
— А ты заслужил моей благодарности, — услышал голос Судских.
— Я виноват, — винился Судских. — Свершилось все против моей воли. Ты опять отправишь меня в небытие.
— Свершилось все по моей воле. Это главное. Проси что хочешь, — умиротворенно ответил голос, но Судских был скромен:
— Газировочки бы…
— Кто ты? — вглядывался во тьму Пилат.
— Не вздумай звать стражу. Я судный ангел и прислан свыше. Не бойся. Я выскажу тебе поручение и удалюсь. У тебя нет выхода. Тиверий только что умер. Калигула зол на тебя и выпустил Агриппу. И ты еще оскорбил Веронику. Ты понимаешь теперь, как усложнилась твоя жизнь?