Набат-2
Шрифт:
— Товарищ Поскребышев, — обратился он к секретарю, прервав долгое хождение по гостиной, — а не встретиться ли нам с владыкой в сей неурочный час?
— Очень правильно, Иосиф Виссарионович, — с готовностью ответил тот, будто именно он битый час уговаривал вождя вызвать патриарха и поговорить с ним по душам.
— Тогда передайте Власику, что товарищ Сталин поедет к владыке в самое ближайшее время.
Поскребышев изумился до глубины души, сделал все возможное, чтобы не открылось его изумление вождю — чего он только не перевидел и не
— Да, товарищ Поскребышев, — нажал голосом вождь, — товарищ Сталин может позволить себе хворать, не покидать этой комнаты, но не уважать божьего кесаря прав у него нету…
Со всеми мерами предосторожности кортеж выехал из ворот ближней дачи и на умеренной скорости двинулся к патриаршей резиденции. И как бы онемели в эту минуту его ближайшие сподвижники, будь они здесь, что первый выезд после отсидки он делал к владыке, минуя Кремль.
Владыка того боле изумился, когда ему сообщили о неурочном визите главы государства.
— Как быть будем? — спросил патриарх у своего духовника при сем сообщении.
— Владыко, не вем, — честно ответил духовник.
— Вот и я не вем, — призадумался патриарх.
— А если святотатство надумал? — спросил духовник.
— Не поехал бы, — разумно рассудил патриарх. — За отпущением грехов, вот как… Как быть будем? — повторил он.
— Так мыслю, владыко, — говорил духовник, сметливый и пытливый книгочей, за что держал его патриарх в непосредственной близости. — Заручиться хочет поддержкой Православной церкви. Боле идти ему не к кому. Грешен зело, гневен, но понятлив. За нами, почитай, Русь-матушка, не за ним.
— Ладно, оставь меня, дай с мыслию собраться. Неловко как, час поздний, и не всякий день такой гость…
Духовник исчез юрко, несмотря на преклонный возраст. Но в гостевые покои не направился, выжидал, заслонившись пилоном.
— Ты чего здесь? — прошипел он при виде послушника, бредущего с ендовой в руках мимо покоев владыки.
— За брусничной водицей послан, — ответствовал послушник без страха, намереваясь идти дальше.
__ Что-то не припомню тебя, — нахмурился духовник.
— Отрок Пармен я, из Чудова монастыря прислан и к трапезной приставлен, к отцу Паисию.
— Скройся! — цыкнул на монашка духовник, заслышав чужие шаги в пустом переходе от трапезной до покоев владыки, и сам порхнул скоро и дальше. Цокающие подковки сапог охраны выбили из него желание узреть гостя, которого втайне считал сатаною.
Послушник, наоборот, остановился бесстрашно и ждал приближения свиты.
В сопровождении митрополита Никодима первыми поднимались двое важных чинов в темных гимнастерках с эмблемой щита и меча на рукавах. Никодим при виде монашка напугался больше, чем самой миссии провожатого.
— Подь сюда! — скомандовал один из чинов негромко, но для Никодима голос прогрохотал в палатах и переходах, больно ударив по голове. — Кто таков?
— Послушник Пармен, за брусничной водицей послан, — почтительно
Митрополит обмер.
Вопросов больше не последовало: главный посетитель входил в переход в белой форменной одежде и военной фуражке. Гость поднимался по ступеням не спеша, как бы раздумывая, остановиться со всеми или увлечь их к покоям владыки.
Монашек оказался совсем не трусливого десятка. Он не замечал ни озабоченности важных чинов, ни обмершего от страха митрополита, спокойно разглядывал пришельца прямо на пути его движения.
Гость остановился. Необычно добрыми стали его глаза.
Сегодня под утро он забылся недолгим беспокойным сном и увидел неожиданно приятеля своего детства Судико. Ему очень редко Снились сны, таких за всю жизнь было два, и каждый из них стал вещим. В третьем его посетил Судико. Сосо пробирался сквозь заросли кизила, палкой раздвигая колючие кусты. Судико налетел сбоку и выхватил палку. «Отдай!» — крикнул Сосо, а приятель со смехом убежал куда-то вверх к развалинам крепостушки и, невидимый, крикнул оттуда: «С палкой и дурак сможет, а ты без палки найди меня!»
Монашек удивительно был похож на Судико. Чистые синие глаза монашка породили улыбку гостя.
— Испейте вот, — протянул он ендову гостю, и тот, как принимают хлеб-соль, принял посудину и сразу обмакнул свои усы в напиток. — Все мы братья и сестры.
— Как ты сказал? — с улыбкой переспросил гость.
— Братья и сестры, — улыбнулся в ответ монашек.
— Правильно, — кивнул гость и повернулся к важным чинам сзади, к митрополиту, умирающему со страха ежесекундно. — Наверное, поздно тревожить владыку, если понесли ему брусничную воду? Не стесняйтесь. Все мы люди.
Митрополит изогнулся в поклоне, забыв приличные по такому случаю слова, а гость и не собирался выслушивать их.
— Передайте извинения владыке и скажите, что товарищ Сталин желает ему спокойной ночи, желает добра и упорства всему русскому народу вместе с духовной владычицей его Православной церковью.
Он вернул ендову монашку, подмигнул и развернулся прочь. Сопровождающие важные чины сразу заспешили вперед, а митрополит долго сглатывал слюну и держался за сердце.
Придя в себя, он не обнаружил монашка радом, а так хотелось глотнуть брусничной водицы в такой момент.
Не нашли монашка ни сегодня, ни завтра, не верили, был ли он вообще, и крестились часто при упоминании о грозном госте. Истинно вещают некие: там, где подступает дьявол, Господь оком своим доглядывает.
На следующий день под репродукторами собирались москвичи, с нетерпением ожидая объявленного выступления товарища Сталина. Его ждали так долго, словно самого окончания войны, едва прозвучит его голос.
Ожидающие недовольно поглядывали на юношу у сатуратора, который беспечно пил стакан за стаканом газировку с малиновым сиропом. Милиционер с нахмуренным лицом направился к нему, и тут из репродуктора отчетливо прозвучали слова: