Набат. Книга первая: Паутина
Шрифт:
— Иргаш, смотри внимательно вот на него. Это Чандра Босс, новый твой хозяин. Чандра Босс — купец. Он твой господин. Скажет, лезь на гору — лезь, скажет, иди по дну реки — иди.
Мохтадир Гасан-ад-Доуле Сенджаби перевел взгляд на Чандра Босса и Саиба Шамуна.
Многообещающий молодой человек. Смельчак. Сбежал из Бухары. Имеет счеты с революционерами. Боится и ненавидит их. Очень полезен. Показал себя в деле с каршинскими эшелонами. Словчил и завел Энвера прямо к Ибрагиму. — Он снова повернулся к Иргашу: — Куда Чандра Босс, туда и ты. Не отходи от него. Будь с ним в жизни и смерти. — И опять обратился
Лицо Чандра Босса передернулось: «И до чего же этот Петерсон болтлив. К чему при туземце, при черномазом…»
Пристально, немигающими глазами Иргаш уставился на Чандра Босса. Своим суровым неподвижным взглядом он запоминал черты его лица. Чандра Босс поежился. В глазах Иргаша он читал обиду, ненависть. И еще раз подумал, зачем понадобилось Петерсону говорить о жене Иргаша.
— Итак, до скорого свидания, — сказал Мохтадир Гасан-ад-Доуле Сенджаби. — А на какую лошадку мы ставим, вы узнаете скоро, господа. Разрешите на прощание сказать пару слов с глазу на глаз.
— А ну, марш отсюда! — обрадовался Чандра Босс возможности отделаться от чересчур пытливого взгляда нового слуги.
Иргаш не шевельнулся. Глаза его загорелись ненавистью.
— Что-о! — вскочил Чандра Босс.
— Ну, ну, — примирительно заметил Мохтадир Гасан-ад-Доуле Сенджаби и вдруг заорал: — Иргаш, убирайся к свиньям!
Передернув плечами, Иргаш повернулся и сбежал вниз по лестнице.
— Я хочу серьезно поговорить. Именно благодаря чрезмерному самомнению и чванству некоторых субъектов мы потеряли Бухару.
— Пять тысяч штыков, сотни две пулеметов, — вскипел Чандра Босс, — и большевики повернули бы от Бухары…
— Не скажите. Малесон имел в Ашхабаде гораздо больше… и результат известен… Простите, вы меня перебили… Я хотел сказать — вы видели эмира и не видели, не знали настроений низших. Факт налицо. Бухарская революция — крах наших планов нанести удар по большевизму с юга.
— О, все впереди.
— Может быть. А как хорошо было бы, если б мы сейчас с вами сидели не здесь, в этой горной дыре, а, скажем, в Ташкенте и Ургенче, а Бухара и Фергана уже превратились бы за нашей спиной в наш тыл… Не думаю, что это было бы очень приятно господину Ленину.
По обыкновению говорил он с саркастической усмешечкой, что вызывало досаду Чандра Босса и заставляло его горячиться.
— Мы действовали правильно. Кокандские максималисты с Чокаевым во главе. Еще немного — и они победили бы.
— Вы не заметили подлинных движущих сил.
— Все верили в автономистов. На кой черт правительство послало дурацкую военную миссию в Ташкент? Все эти Бейли, Блекеры, Мокертисы только напортили… Обнажили перед большевиками наши замыслы, дезавуировали автономистов. Стойте, стойте… дайте закончить мысль. А гениальный Бейли смазал пятки салом и сбежал к эмиру в Бухару?! Носился с проектами британского протектората над Туркестаном… Изображал из себя всемогущего эмиссара правительства его величества… Путался только у нас под ногами…
— Но вы?..
— Мы?! — У Чандра Босса даже
Чандра Босс горячился все больше, и Мохтадир Гасан-ад-Доуле Сенджаби почти с сожалением смотрел на него и думал: «Тебя засунули сюда, в приграничные дебри, заниматься перевалкой оружия и амуниции. Твой матч с большевиками окончился не в пользу английской разведки, и тебя убрали. И нечего тебе кичиться и кричать».
Но вслух он только проговорил:
— А матч Чандра Босса большевики кончили 0:3 в пользу большевиков. Много голов потребуется теперь, чтобы затушить ярость черни. Вы, Саиб Шамун, надо надеяться, не допустите в предстоящей операции повторения ошибок. Нельзя раздразнить гнездо шершней, а потом сидеть сложа руки и подставлять задницу, чтобы в своей ярости шершни жалили ее.
Лицо Чандра Босса побагровело. Стрела попала в цель. Он явно нервничал, и не только потому, что ему напомнили о неудачах Коканда и Бухары. Большая прореха в служебной карьере назойливо зияла, точно рана. Но не в этом дело. Чандра Босс не терпел, чтобы в его зоне что-то делалось за его спиной. Там, где два хозяина в доме, — добра не жди. Сейчас Мохтадир Гасан-ад-Доуле Сенджаби упомянул о какой-то операции Саиба Шамуна, о которой ему, Чандра Боссу, неизвестно.
Саиб Шамун появился в здешних местах недавно. Никто не знал его. Но Чандра Босс получил указания помогать ему. Вот и все. Сам Саиб Шамун, при всех изъявлениях дружбы, нем как могила.
Через своих людей Чандра Босс сделал все возможное, чтобы разузнать, в чем дело. Кое-что прояснилось. В районе не то Самарканда, не то даже Ташкента готовилось восстание… Но почему Петерсон держит операцию Саиба Шамуна в тайне, неужели он уже считает, что Чандра Босс ни на что не способен?
Глава двадцать седьмая
В осаде
Змея в дом заползает зигзагами.
пел сильный голос далеко в ночной тьме. С каждым словом песня звучала яснее, громче.
— Распелся Сухорученко… нашел время, — с трудом ворочая языком, хрипло сказал кто-то.
Песня приближалась:
Что преграды, что заслоны?И уже у самой двери тот же голос с подъемом закончил оглушительной руладой:
Через горы путь пробьем!Огонек коптилки шевельнулся и почти совсем потух, когда из резко открывшейся двери пахнуло в комнату сырым дыханием ночи.
— Ну как, малярики-сударики? — загремел Сухорученко с порога.
— Ладно тебе издеваться, — прогудел из угла чей-то бас. — Никакая болезнь тебя не берет… Шкуру тебе ничем не пробьешь.
— М-да! Атмосферка у вас… Иванченко.