Набат. Книга вторая. Агатовый перстень
Шрифт:
Как-то обиженный Шакир Сами пожаловался сыну на Дильаром, и Файзи долго смеялся, прижимая руки к груди и стараясь сдержать приступ кашля, чтобы не разбередить плохо заживающую рану. Как! Отец! Знаток наук внешнего и внутреннего значения, властный председатель ревкома, сам Шакир Сами, слово которого — закон не только для домочадцев, но и для всего селения Курусай, склонил голову перед молоденькой Дильаром, девчонкой, безответной женой внука? Да мыслимо ли такое в добропорядочной
— Послушание — корень счастья, — говорил он, всё ещё улыбаясь. — А она послушна ведь?
— Видишь, сын, она смотрит так мрачно, — оправдывался старый хисо-бчи. — И потом, если её начать учить, крик поднимется. Крошка Насиба напугается.
Файзи обещал поговорить со снохой.
— Почему ты всё молчишь? — начал он издалека, когда Дильаром при-шла, по обыкновению, покормить его.
— В словах моих — яд! — коротко бросила молодая женщина и так гля-нула на Файзи, что ему стало не по себе.
— Но почему же?
— Отец, вам лучше не заглядывать в мою душу.
Слова эти прозвучали у Дильаром стоном.
— Дочь моя, ты молода, красива, здорова. Иргаш тебя любит...
— О, печень у меня сгорела, — заговорила Дильаром, вцепившись себе в волосы и раскачиваясь. — Красота! Лучше бы я согнулась в корягу, лучше б у меня уши торчали в разные стороны, лучше б зубы у меня выщербились, волосы стали б соломой, а шея почернела и сморщилась, лучше б я охромела, — чем дотронулся б до меня ещё раз Иргаш...
— Женщина, как можешь ты говорить плохо о своём муже! — рассердился Файзи. — Он сын мой, воспитанный мною в добром законе.
— И в глаз, который берегут, тоже сор попадает, — резко сказала Дильаром, — извините меня, отец!
Она убежала, оставив Файзи думать всё, что ему угодно. Он посоветовался с отцом.
— Она... гм... гм... затаила обиду на внука моего и твоего сына Иргаша.
— Но почему?
— Женщина она... гм, гм... молодая. Так сказать, кровь у неё просит мужниной ласки, а Иргаш пропал, не приезжает.
Но такое объяснение не удовлетворило Файзи. Ворочаясь с боку на бок в бессоннице, вызванной жаром, он думал ночами о странных словах Дильаром. Файзи даже стал склонен полагать, что Дильаром знает, где Иргаш и что он делает.
— Ффу, — сел он на постели, — неужели Иргаш... неужели этот проклятый турок говорил правду?.. Вот почему Иргаш точно в камень разверзшийся ушёл... Дильаром! Дильаром, иди сюда.
Но когда он прямо задал вопрос Дильаром, она только вскинула изумлённо на него ресницами:
— Ничего не знаю... И где ваш сын сейчас, не знаю... И... — она уже стояла на пороге. — И знать не желаю... Плохому и ночь тёмная и день тёмный...
Она зло блеснула
Одно время Файзи почувствовал себя словно полегче и начал выходить из дома, опираясь на отцовский посох. Всё чаще к нему приезжали командиры из его отряда посоветоваться, обсудить положение. День и ночь около дома стучали копыта, слышалось ржание коней. Чем более приближался день отъезда, тем оживлённее становился Файзи, тем скупее на слова делался старый хисобчи Шакир Сами.
Чтобы приучить ноги к ходьбе, Файзи часто ходил вниз в Курусай. Однажды он спускался по тропинке и услышал голоса. Он сразу узнал их: нежно и весело щебетала Насиба, громко говорила Дильаром. Файзи сразу же остановился, так поразили его слова снохи. Она, видимо, ласкала дочку и беседовала с ней, как со взрослой.
— Бедненькая моя, и зачем только родилась ты от такого изверга...
Девочка смеялась, ничего не понимая, конечно, и лепеча что-то о камешках, а Дильаром продолжала:
— Где твое, Дильаром, счастье, Рустам! Мой Рустам. Умерло твое счастье, Дильаром. Но, доченька, ты не думай, что я меньше люблю тебя. А был бы другой отец, ещё больше любила бы тебя, козочка ты моя.
Голоса становились всё тише. Видимо, Дильаром с дочкой удалялись.
Не желая унижаться, Файзи не бросился за ними, а повернулся и медленно пошёл вверх по тропинке...
Снова у него заболело сердце. Снова всё недавнее прошлое всплыло в соз-нании.
«Так вот в чём дело! Дильаром и Рустам! Дильаром не может забыть Рустама! Но... Иргаш...»
Ведь Дильаром стала женой Иргаша после того, как Рустам, её наречённый жених... погиб... Нет, здесь кроется целая тайна: любовь Дильарам к Рустаму, ненависть к Иргашу. Нет, он не найдёт себе покоя, пока не узнает всё о Рустаме. С новой силой в Файзи пробудились мучительные воспоминания, к боли в сердце примешалась вновь вспыхнувшая острая боль в ране, и он едва доплелся до дома. Он упал на постель и только бормотал: «Где Дильаром, где она?» Едва молодая женщина вернулась, Файзи потребовал:
— Почему мой сын Иргаш не угоден тебе?
Вопрос застал Дильаром врасплох. Она прижала к груди испуганно поводящую глазками Насибу и забилась в угол. На все вопросы Дильаром не откликалась и только глаза её горели упрямым огнем.
Надо сказать, что Файзи в гневе позволил себе недостойные выражения. Он вёл себя, как уличный торгаш, а не как подобало уважающему себя мужчине. Он кричал, взмахивая руками, и напугал Насибу так, что она начала громко плакать.
Кряхтя и ворча, в комнату ворвался Шакир Сами.