Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Харрис Джейн

— Камин подождет. Сначала надо сделать одно дело.

Миссус отступила в сторону и указала на стул с прямой спинкой, который она передвинула на середину кухни перед моим приходом.

— Сядь, — говорит.

Когда я села, она принялась расхаживать передо мной взад-вперед, заложив руки за спину. На ней было красивое черное платье, выгодно подчеркивавшее стройную фигуру, и юбки тихо шуршали по полу. Натуральная Афродита, только одетая и с руками. Немного погодя она остановилась, посмотрела мне прямо в глаза и очень строго спросила:

—

Бесси, ты мне доверяешь?

— Мэм? В каком смысле?

Она слегка замялась, потом говорит, уже поласковее:

— Я имею в виду… как по-твоему, стала бы я причинять тебе вред?

— Нет мэм, — ответила я и с удивлением осознала, что я действительно так думаю.

— Значит, ты мне доверяешь.

— Ну да.

— Хорошо, — говорит она. — А теперь… будь умницей, закрой глаза.

— За… зачем, мэм?

— Ты мне доверяешь, Бесси?

— Да, мэм.

— Тогда закрой глаза.

Ну, я закрыла.

Миссус еще немного пошелестела юбками вокруг, потом остановилась слева от меня. Я сидела с закрытыми глазами, не зная чего ожидать. Я уже начала воображать, что вот сейчас она как-нибудь дотронется до меня, ну там погладит по щеке, обдаст теплым дыханием лицо, запустит пальцы в волосы, но она все не двигалась с места, а после минутной тишины вдруг очень громко и резко приказала: «Встань!»

Я встала и приготовилась пойти куда будет велено, но миссус сказала все так же резко: «Сядь!» Я села и хотела было открыть глаза, не понимая чем я ей не угодила.

— Не открывай! — быстро сказала она. А потом опять велела: «Встань!» Я встала. А она снова: «Сядь!»

Что у нее на уме, я понятия не имела. Она просто продолжала отрывисто повторять «встань! сядь! встань! сядь!». Я поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, как юбка панельной девицы, но на пятый или шестой раз решила что с меня довольно, открыла глаза и сказала слегка раздраженно: «Извиняюсь миссус но я больше не стану это делать и не заставляйте меня пожалуйста».

Миссус смотрела на меня остекленелым взглядом, ну прямо словно в трансе, но когда я заговорила, она кивнула и пробормотала себе под нос что-то вроде «ну конечно, как и следовало ожидать». Потом она моргнула и громко говорит:

— Молодец, Бесси. Можешь разжечь камин.

И выходит прочь, выплывает из кухни, не оглядываясь.

Примерно в середине утра миссус получила письмо. Я держала ухо востро в ожидании почтальона — отчасти потому, что мне просто хотелось увидеть новое лицо, но также и потому, что я беспокоилась, как бы он не принес ответ на письмо миссус, если вдруг она все-таки написала на Краун-Гарденс.

Местный почтальон судя по всему представлял собой человеческое подобие барсука, вы никогда его не видели и не слышали, только находили следы жизнедеятельности на дверном коврике, и тот день не стал исключением. Вообще-то он должен был дудеть в рожок, возвещая о своем приближении,

но хотя я держала глаза разутыми, а уши навостренными и могла поклясться, что на подъездной дороге никто не появлялся, письмо невесть каким чудом оказалось на полу у двери, когда я в очередной раз проходила через холл. У меня сердце так и прыгнуло — а вдруг оно из Глазго? Но при ближайшем рассмотрении я увидала на конверте лондонский штемпель, все в порядке. Верно письмо от мужа миссус, подумала я.

Миссус все утро безвылазно сидела в своей комнате и я обрадовалась поводу наведаться к ней. Я тотчас же поднялась с письмом наверх и постучалась в дверь. Когда я вошла, она сидела за столом с пером в руке, но странное дело, писчей бумаги я нигде не приметила.

— Вам письмо, мэм, — докладываю я и отдаю конверт.

Она мельком взглянула на почерк на нем.

— Из Лондона, — говорю.

Миссус улыбнулась.

— Да, вижу.

Я думала, она сразу распечатает конверт, но она положила его на стол и выжидательно повернулась ко мне. Вдруг, совершенно неожиданно для себя самой я выпалила:

— Насчет сегодняшнего утра, мэм. Я хотела извиниться.

— Извиниться? За что?

— За то, что не стала делать, как вы велели. Вставать, садиться и все такое. Сама не знаю почему. Просто не захотела, и все. Я прошу прощения.

Она потрясла головой.

— Неважно, Бесси. Ты прекрасно себя показала.

— Неужели, мэм? Правда?

— Да, правда.

— Хотите попробовать еще раз, миссус… то есть мэм? Ну, в смысле… я не против, мы можем повторить все еще раз, коли вам угодно. Внизу — или здесь?

— Пожалуй, не сейчас, Бесси, — говорит она. — Как-нибудь в другой день.

— Точно не сейчас, мэм?

— Да. Пожалуй, сейчас я прочитаю письмо.

— О конечно, читайте.

Я ждала, что миссус вскроет конверт, но она все сидела и смотрела на меня широко улыбаясь, покуда я наконец не сообразила, что она ждет когда я уйду.

Я вышла и тихо затворила за собой дверь. Не знаю, почему я решила задержаться там на лестничной площадке. Я приготовилась услышать хруст вскрываемого конверта, но вместо этого услыхала тихий скрежет ключа в замке, стук выдвинутого и задвинутого ящика стола и слабое звяканье непонятного происхождения. Потом снова наступила тишина, и мне пришлось идти прочь на самых цыпочках, держась за стенку для равновесия.

Через час, когда миссус сошла к обеду, я сразу увидела, что она плакала. Нос у нее покраснел, глаза опухли и влажно блестели. Она старалась держаться молодцом, а я не собиралась соваться в чужие дела, сидела да помалкивала. Только после обеда я деликатно сказала:

— Простите за вопрос, мэм… вы получили плохие новости?

Глаза у нее внезапно наполнились слезами. Воображение у меня мигом разыгралось, и я пришла к самому худшему и самому романтичному предположению.

— В чем дело, мэм? Шантаж?