Начальник милиции. Книга 3
Шрифт:
Мало ли, что ему показалось. Привык везде с оглядкой ходить, вот и мерещится.
— Пф-ф. Да я их в лицо знаю, — заверил фарцовщик. — Видел в Угледарске.
— Интересно… Ну-ка расскажи.
— У меня не только в Зарыбинске фарца крутится, но и в Угледарске есть бегунки и квартирники. Так вот, однажды я к ним сунулся, товар раздать да выручку забрать, и меня приняли эти двое. Сказали, что из ОБХСС, но я-то всех БХСС-ников знаю, работа такая у меня. Не из милиции они, хотя корками светанули красными, правда, не раскрывая их. На дурачка, но мы учёные. Стало быть, из конторы они, если
Я нахмурился. Чёрт, на этот раз не фуфло, видно, гонит Эдик.
— А чего хотели?
— А вот это, дружище, самое интересное… Стали меня за фарцу крутить, мол, откуда товар берёшь, кому сбываешь. Я в отказ. Ошибаетесь, говорю, вы, товарищи БХСС-ники. Я тут к другу в гости приехал, делов не знаю, о чём вы вообще? — Эдик свернул в сторону улицы, на которой живёт Кулебякин, и продолжил свой рассказ. — А они мне, представляешь, фотки показывают, где я с бегунками встречаюсь на площади. Потом фотки еще, как они у меня потом за парком из багажника машины свёртки с товаром забирают. И тут я окончательно убедился, что товарищи эти — самые настоящие чекисты. Ну сам подумай, кто из ментов фарцовщика фоткать будет? Да ещё так, чтоб я не заметил?
Набивал себе цену Эдик уже как-то автоматически.
— Дальше что? — поторопил я его.
— Не сдали они меня ментам, фотки в ход не пустили. Сказали: «Будешь с нами сотрудничать — и можешь дальше спокойно жить».
— Так ты стукач? — деланно скривился я.
— Сам ты стукач! Я информатор их был. Потом отпустили меня. Но сказали, если что, то ещё раз попросим о сотрудничестве, когда время придет. Какое-такое время, ума не приложу…
— И какую информацию ты им сливал?
— Да ерунду… У меня в клиентах людишки никчёмные некоторые есть. То есть были. Вроде, высокопоставленные: директора, партийцы из обкома, а сами по себе гнилые, зарвавшиеся. Лишь бы карман себе набить, а людям втирают о важности выполнения решений декабрьского пленума, о сознательности и честности, а сами ругают страну за глаза и на Запад оглядываются, мол, всё там у них распрекрасно, не то, что у нас.
— Странно слышать такое от фарцовщика, — удивился я. — Осуждаешь клиентов своих.
— Ты, Саня, не смотри, что я барыга и закон нарушаю. Я так-то патриот, — Эдик даже распрямился в кресле водителя. — Нравится мне наша страна, люблю я её. И за бугор совсем не хочу… Как говорится, нас и здесь неплохо кормят.
— Согласен, но давай ближе к делу…
— Ну, попросили меня товарищи из КГБ рассказывать им, кто и что говорит про нашу страну нехорошее из этих вот, высокопоставленных. А мне не трудно и не зазорно. Ведь страна их морды сытые кормит, а они её хают.
— А дальше что?
— Ну, сняли по моим наводкам они парочку особо зарвавшихся. Не только по доносам, конечно, но и проверили их, очевидно, на предмет любви к Родине. Обыски провели, рыжьё и брюлики, естественно, нашли. Подчистили, в общем, область. Мне спасибо сказали и отпустили до лучших времён. А тут на днях я их снова увидел, напрягся. Прямо в Зарыбинске встретил, думал, по мою душу, ан нет. Я с ними, значит, поздоровался, чуть ли не раскланялся по старой памяти, а они — морду кирпичом и нос воротят, мол, обознались вы, молодой
— Вот это уже интересно, — я задумчиво постучал пальцами по панели. — Вот про это я и хотел тебя спросить. Странные вещи происходят в городе, якобы некое преступное сообщество здесь расквартировалось. Не слыхал?
— Банда, что ли? Да ну… — скептически поскреб подбородок Эдик. — Я б знал… Любой беспредел сразу на виду у моих клиентов и бегунков.
Я вздохнул. Если б всё так просто!
— А беспредела нет, — пояснил я ему. — Всё чин-чинарём. Они карманники, и на гастроли ездят в соседние города.
— Карманники?! Галстук мне в трусы! Ну точно… А я думаю, почему Лёвка от меня ушёл. Это бегунок мой лучший. Он щипачом раньше был, потом отсидел и завязал. Честно стал зарабатывать на жизнь, спекуляцией, а тут — хоба! И слинял вдруг ни с того ни с сего. Сказал, дескать, работёнку ему более денежную предложили.
Выговорил он это с некоторым презрением.
— Очень похоже, что его в эту группу и взяли… — кивнул я. — А как мне найти этого Лёвку?
— Запиши, конечно, адресок по-дружески. Но не знаю, вроде, там уже не живёт.
Я записал, а потом спросил:
— Опиши мне тех двоих, которых ты видел недавно.
— Кураторов?
— Ну да…
Эдик стал описывать внешние признаки КГБ-шников, я внимательно слушал и мотал на ус. Машина тем временем подкатила к нужному дому.
— Жди здесь, — велел я и вышел из «шестёрки».
Зашёл в подъезд, поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. На улице жара, но я в плотной рубахе, без неё никак — под майкой пистолет не спрячешь. Сегодня свой взял из КХО дежурки, родненький. Куперовский ПМ мне не понравился. Холодный слишком и мрачный. А мой — тёплый и потертый. Родной, в общем.
Дверь никто не открывал. Неприятные мысли крутились в голове. Неужели Пётр Петрович не просто на звонки не ответил, а и вправду сбежал? Или наоборот — лежит там мёртвый?
Я позвонил ещё раз… Опять глухо. При этом наблюдал за дверным глазком, свет которого никто не перекрывал. Действительно квартира пустая? Конечно, меня этим не проведёшь, я обязательно проверю, пустая она или нет.
Я насел на дверь плечом, пытаясь без шума выдавить замок. Засов не поддавался. Советские замки, несмотря на свою хлипкость на вид, были сделаны на совесть. По ГОСТу. Без фомки тут делать нечего. Я снова надавил плечом.
— Ты что творишь, ирод! — послышался голос за спиной.
Я и не заметил, как сзади тихо открылась дверь соседней квартиры. На пороге стояла бабуля в цветастом платке и с веником. Зачем ей веник? Неясно. Может, это она против меня вооружилась так.
— Спокойно, гражданочка, — сказал я.
И уже хотел было привычно добавить: «милиция», но вовремя остановился. Не стоит лишний раз светиться, пусть думает, что квартирный воришка. Таких в Зарыбинске немного, но они есть. В форточки лезут, двери вскрывают. Сам на такие вызовы сколько раз с Мухтаром выезжал.