Начальник милиции. Книга 3
Шрифт:
— Иди отсюда! Пока я милицию не вызвала! — размахивала бабуля веником.
— А Пётр Петрович куда уехал, не знаете? — попробовал я вступить в переговоры.
— А тебе зачем Петя? Что, квартиру ограбить? Он в милиции работает, тебя посадит!
— Так его дома нет? — не сдавался я.
— Дома он, дома! Не лезь в квартиру, поймает — посадит!
Судя по всему, бдительная соседка пыталась меня запугать и выгнать, но вышло наоборот. Непреодолимое желание проверить, здесь ли Кулебякин, только усилилось. В голове созрел план. Никогда раньше я не вламывался в чужие квартиры,
— Всего доброго, бабуля, — сказал я и поспешил к машине. В спину мне сыпались угрозы про участкового, управдома, дворника дяди Паши и ещё каких-то важных лиц.
— Что так быстро? — встретил меня вопросом Эдик, стоявший у машины и куривший «Мальборо».
— На стрёме стоять умеешь? — быстро спросил я.
— Чего? — сигарета чуть не выпала у него изо рта.
— Я сейчас в хату полезу, через форточку. Ты смотри, чтобы никто не поднял шум. Зырь по сторонам и, если что, любыми способами отвлекай возможных свидетелей.
— Ха! Мент в форточку полезет? Про тебя репортаж надо снять и в «Очевидное-невероятное» отправить.
— Разговорчики! — отмахнулся я. — Я полез. Если что, дай знак.
Произнёс всё это серьёзно, но не слишком. Чтобы Эдик проникся, а не струхнул случайно.
— Махнуть рукой?
Я покачал головой.
— Дурак, как я это увижу? Придумай что-нибудь другое.
— Ладно…
Я подошёл к дому с нужной стороны, задрал голову. Второй этаж — не высоко и не низко. Под окном росла огромная черёмуха, почти как лестница. Очень кстати.
Вскарабкался я на дерево с неожиданной для себя ловкостью. Удивительно, что не лазил по деревьям уже лет сорок, но руки всё помнили. Физическая подготовка пригодилась — турники не зря мучил! Подтягивания — лучшее упражнение, если хочешь легко и сноровисто лазить по деревьям.
Я был на середине пути, когда снизу раздалась песня в исполнении Эдика:
"Орлята учатся летать,
То прямо к солнцу в пламень алый,
То камнем падая на скалы…"
Зашибись он песню выбрал, приободрил меня. И какого хрена он вообще запел, да еще так фальшиво? С его голосом пожарную тревогу объявлять — самое то.
И тут до меня дошло, что это и есть условный сигнал опасности, который Эдик выбрал на свое усмотрение. Я перестал шелестеть листочками и притворился гусеницей. Замер.
— Ты чаво здесь орешь? — раздался снизу знакомый голос.
— Бабушка, а что, петь разве запрещено? — парировал Эдик.
— А ну я тебя щас!
Сквозь густую листву я разглядел, как старушка бесстрашно машет веником, что Добрыня булавой. Эдик вынужден был отступить и укрыться в «шестёрке». Бабуля, довольная победой, уселась на лавку у подъезда. Пощурилась на солнышко, убрала веник под лавку и достала из кармана передника спицы, клубок. Вязать пристроилась.
Шерстяные пассатижи! Ни раньше, ни позже! Прямо под черемухой. Она бы еще подружек сюда позвала.
Только я это подумал, как по закону подлости, а может, по другому не менее гнусному закону под названием «накаркал» из соседнего подъезда выплыла парочка похожих бабулек. У одной коробка с лото под мышкой, у второй кулек
Куда уходит детство? Да никуда оно не уходит! Прячется оно, чтобы потом, в старости, ка-а-ак выскочить…
Но в беседку, на мою беду, подружки так и не пошли, а я завис на черемухе. Что делать? Надо пробовать лезть дальше — вниз-то точно нельзя. И я стал карабкаться.
С дерева тут же посыпалась какая-то шелуха, и прямо на головы бабулек.
Ну все, трындец! Но, на мое счастье, одна из них в это время рассказывала байку про Брежнева, который так и не стал генералиссимусом только потому, что не смог выговорить это слово, пытаясь отдать соответствующий приказ. Бабульки задорно ржали, а я лез под шумок вверх.
Щёлк! — предательски хрустнула веточка, а я снова замер, снова гусеница.
— Тишка! — прокричал, задрав голову, кто-то из старушек. — Опять гнезда разорять полез. Негодник! Приди только домой, я тебе!
Теперь я не гусеница, а кот. Я даже хотел мяукнуть в ответ, но фиг знает, как этот Тишка разговаривает, лучше промолчу. А через минуту снова стал карабкаться, но уже с максимальной осторожностью. Кот — это хорошая подсказка. Вот по-кошачьи бесшумно я и старался.
Это было самое долгое моё древесное восхождение. Почувствовал себя ленивцем, те тоже часами на ветке висят.
Но вот и желанная цель — окно квартиры Кулебякина. Как проникнуть туда, если оно закрыто? Об этом я не задумывался, пока лез, ведь обычно летом форточки открыты, но тут все оказалось закупорено.
Я надавил на створку окна пальцами, надеясь выдавить шпингалет, но тот выдержал. Потрогал форточку, она пошевелилась. Ура! Открыта, просто ветром захлопнуло. Оттолкнул её и полез внутрь. Благо я стройный и брюшком не обремененный, а то бы не протиснулся.
Проникнуть в квартиру получилось ловко. Даже поймал себя на мысли, что из меня бы сейчас неплохой форточник получился. Днем я мент, а вечером вор. И лавэ всегда при мне будет. Тьфу, блин! Отогнав дурные мысли о воровстве, я стёк на подоконник из форточки змеёй. Мягко спрыгнул на пол и оказался на кухне.
— Петр Петрович! — крикнул я в пустоту квартиры. — Вы здесь?
Вытащил пистолет и щелкнул флажком предохранителя. Патрон уже в стволе, затвор я заранее передернул. Палец мягко лег на спуск, готовый в любой момент нажать на него.
Почему-то я нутром чуял опасность. Здесь кто-то есть? Не знаю… Ничего такого не слышно. Но опасность эта повисла в воздухе, и об нее будто бы можно было стукнуться головой.
Глава 19
Я сделал шаг по потертому линолеуму кухни. Где-то тикали ходики. Всё выглядело вполне обычно. Но вот эта гнетущая тишина казалась неестественной, метрвой. Будто я нахожусь не на втором этаже многоквартирного дома, а глубоко в бункере, где все плотно закупорено. И, кстати, света-то тоже почти нет. Из-за плотно задернутых штор он почти не пробивался.