Начальник милиции. Книга 6

Дамиров Рафаэль

Алёна сжала мои пальцы.

— Каким образом?..

Стиснул зубы. Эти мысли до сих пор вызывали неприятное чувство.

— Каждый год, в октябре, Громыкин возвращался в лагерь. Он верил, что может продлевать свою жизнь, забирая её у других. В свое время ему действительно удалось лишить жизни многих. Он изучал или придумал ритуалы, какие-то тёмные обряды. Согласно его извращённой логике, душа ребёнка, принесённая в жертву, давала ему дополнительные годы. Для него это было не убийство, а некий «священный акт» — словно

он вырывал у смерти ещё один кусок времени.

Алёна передернула плечами:

— Это чудовищно…

Я кивнул.

— Он был настоящим монстром. Когда лагерь закрылся, он продолжил приезжать. Оставался здесь на несколько дней, проводил свои ритуалы. Именно там на него и наткнулся Сафрон. Два убийцы… они быстро нашли общий язык. Громыкин прикрывал Сафрона, а тот использовал лагерь, чтобы прятаться. Они, в общем, спелись. И, когда Сафрон уезжал в город, он оставлял ключ от подвала с Верой Фёдору. Тот приносил ей еду и воду.

Я замолчал, глядя в потолок.

Алёна молчала, обдумывая услышанное. Потом сказала тихо, почти шёпотом:

— И ты убил их обоих…

Я же улыбнулся.

— Просто сделал то, что должен был сделать. Я же начальник милиции…

* * *

Спустя месяц.

Вечернее награждение превратилось в событие грандиозное, больше чем областного масштаба. В Угледарск прибыл представитель из Москвы — генерал Черновольский, с целой свитой сопровождающих. Сегодня вечером высшие партийные и милицейские чины области собрались в ДК, чтобы публично отдать должное тем, кто поставил точку в деле лагеря «Чайка» и уничтожил убийц.

Я стоял на сцене рядом с Тулушем и Глебом Егорушкиным, пока генерал с суровым выражением зачитывал приказ о награждении. Голос у него хриплый, прокуренный, но, как и полагается, командный и слышен хорошо:

— За проявленное мужество и героизм при ликвидации особо опасных преступников… — он поднял взгляд на меня и моих коллег. — За верность долгу и профессионализм… Вручить Орден Красной Звезды капитану милиции Морозову.

Зал аплодировал стоя, хотя едва ли слышал их хлопки — всё было как в тумане. Генерал лично подошёл, вручил звездочку в красной коробушке и удостоверение к награде, крепко пожал руку.

— Хорошая работа, товарищ Морозов, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — Таких, как вы, в наших рядах должно быть больше.

Остальным вручили грамоты, были объявлены премии. Снова аплодисменты, которые я принимал с удовлетворением. Не за награды потрудился, а сделал нечто большее… Как тогда, со своим настоящим отцом. Кстати, надо его в ближайшее время навестить. Надеюсь, теперь у них все нормально, после того, как освободил его от Гурьева.

Когда официальная часть закончилась, ко мне подошёл Кулебякин. Лоснящийся, довольный, он сжал мою ладонь в крепком рукопожатии. Обнял и похлопал по спине. Рядом сияла его супруга в платье для балов.

—

Ну, Саныч! — ухмыльнулся Петр Петрович. — Ядрёна сивуха! Делаешь карьеру. Мне ни разу москвичи награду не вручали.

— Да я, честно говоря, сам не ожидал, — улыбнулся я.

— А вот я ожидал, — Кулебякин прищурился, ловя на себе одобрительный взгляд благоверной. — Ты знаешь, я тут надумал на пенсию податься. Сдался мне этот Угледарск, честное слово, а вот рыбку ловить, да на даче ковыряться — совсем другое дело. Так что ходатайствую перед главком, чтобы тебя на моё место поставили.

Я поднял брови:

— Да вы что, Петр Петрович…

— Что «да вы что»? — рассмеялся он и тихо добавил. — Ты избавил меня от этого выродка Гурьева, теперь можно и уйти на покой. Спокойно, с высоким окладом — пенсия будет хорошая. Так что готовься, товарищ Морозов, будешь начальником УВД в Угледарске. Должность высокая, звание ты уже капитанское перерос, не успев получить. Давай, Сан Саныч, принимай бразды. Там коллектив тоже нормальный, только больше в десять раз. Можешь и своих прихватить в УВД. Переведутся из Зарыбинска. Как говорится, свою команду возьмешь. Я так не сделал, потом вот сильно жалел.

Я покачал головой, но возражать не стал. Задумался. Карьера развивалась стремительно, нужно все еще раз взвесить. Если и переведусь, то непременно с Мухтаром, ну и Тулуша с Глебом прихвачу. Да и потом, другой город — это надо обсудить. Алёну забрать.

Тут подошёл Тулуш, сияющий, довольный.

— Саныча! — мягко хлопнул он меня по плечу. — Поздравляю, брат. А ещё у меня новость. Карошая новость!

Глаза узкие и хитрые, как у бурундука, что спёр орехи.

— Какая новость? — вскинул я бровь.

— Свадьба! — объявил он, расправляя плечи. — Жена первый брать буду. Женюсь!

— Да ты что? — удивился я. — На ком?

Хотя я, конечно, уже знал ответ.

— Зина! — выпалил он с улыбкой.

Я усмехнулся:

— А почему ты сказал, первую брать будешь? Сколько всего должно быть?

— Эх…. У нас три можно, а здесь — одна. Но мне хорошо. Зина одна — хорошо. Свидетель нужен. Ты хочу, чтобы стал.

Я взглянул на него, пожал руку:

— Конечно, друг. Буду.

Тулуш улыбнулся, отступил в сторону, а ко мне подошла Мария Антиповна. Радостная и грустная одновременно.

— Поздравляю, Саша, — сказала она и покосилась в сторону, на Алёну, но та была занята разговором с какими-то дамами из горкома. — И спасибо…

— За что? — удивился я, ощущая приятное тепло от «птички».

— Ну… Ты дал мне понять, что в жизни действительно важно. Всё познаётся в сравнении.

Я внимательно посмотрел на неё. Тоска по Ване у неё в глазах была, но не глубокая. Видимо, она его не успела крепко полюбить. Оно и к лучшему.

— Слышала, тебя начальником милиции в Угледарск отправляют? — вдруг спросила она.