Начальник Тишины

Автор неизвестен

– Бог благословляет твою жизнь на земле. Он ничего не просит взамен. Ты свободен в своем выборе, как это даровано всем живущим земной жизнью. Но сколько бы ты ни прожил, твой земной путь завершится. Твоя вечная внеземная участь будет зависеть от выбора, который ты сделаешь, живя на земле. Сейчас я уйду, но перед этим я хочу поделиться с тобой своими личными мыслями. Может быть, тебе пригодится... Много тысячелетий назад мой старший брат так же, как и ты сегодня, прыгнул с неба на землю. Несчастный, он тоже думал, что летит, в то время как падал. Это он, падший ангел, в детстве гнал тебя страхом к открытому окну, чтобы ты убился, а он получил бы твою душу. Это он внушал тебе сегодня, перед парашютным прыжком, что будешь лететь по

небу, яко ангел. Диавол и сейчас недалеко от нас, и, увы, он будет рядом с тобой на земле, куда ты так стремишься вернуться... Всегда, когда человек совершает грех, он повторяет историю ниспадения диавола с неба. Человек думает, что летит, а он падает и... разбивается. Я много думал о том, что такое любовь Божия, что такое Его милость. Ведь без понимания смысла этих слов они остаются всего лишь пустым звуком. И вот мне думается, что любовь и милость Бога - это когда мы по своей глупости падаем и разбиваемся, и в нас нет ни одного живого места, а Господь, сострадая, исцеляет нас и ничего не просит взамен. Эта история повторяется множество раз с каждым человеком, народом и всем человечеством. Но земная история имеет свойство не только повторяться, но и кончаться. Подумай. А мне пора.

– А почему же твой старший брат не вернулся к жизни?

– Это печальный случай... Он не захотел исцеляться. Он отверг Жизнь. Ну, мне пора. Прощай.

Сияние стало медленно возноситься вверх.

Откуда-то издалека ко мне начал приближаться шум, похожий на жужжание гигантской стрекозы. Меня обдало воздушной волной. И еще раз, и еще. Стрекот перерос в грохот. Я догадался, что прилетел вертолет.

В мое тело вернулась боль, всеохватывающая, резкая, жгучая. Я попробовал перевернуться на бок. Новый кинжальный удар боли.

Приоткрыв глаза, я увидел, что справа от меня примята трава, как будто там недавно кто-то стоял. Это было мое первое впечатление после того, как я пришел в себя и увидел обычный мир. Впечатление это навсегда врезалось в память.

Вертолет приземлился на поляну и смолк.

Через пару минут рядом со мной раздался чей-то удивленный шепот:

– Господи, этого не может быть. Он живой...

А затем радостный крик:

– Он живой! Сюда! Он здесь! Он живой! 

Глава тринадцатая.

Откровение

– Меня приговорили к смерти, к вышке, - начал свой рассказ Влас.
– Тоска страшная. Сидел я в камере один и думал, думал. Вот я по жизни, как танк, шел. Все, что на моем пути встречалось, я губил. Конечно, не всегда я таким был, а с некоторого времени. Мне даже самому страшно бывало, когда люди ко мне проникались доверием. Милые улыбки, красивые фразы, обходительность... А что за этим? Желание любой ценой достичь своей цели. Грязной цели. Какие люди наивные, какие мы все наивные. Так ведь и сатана, изящный обольститель, с каждым из нас играет. Мы верим ему, а он обманывает и губит.

Василиса подняла удивленные глаза на Власа.

– Не перебивай. Потом поймешь... Сидел я, ждал расстрела, и никакой надежды у меня не было. Только полнейшее безразличие, смертельная усталость. Состояние это у святых отцов "окамененным нечувствием" называется. И вдруг, ко мне пришел Гость... Вот представь, если бы тебе завтра умирать, ну, предположим, убить тебя должны сутенеры за провинность какую-то, и ты прекрасно об этом знаешь, и сидишь тут, в своей комнате, и ничего сделать не можешь... И вдруг, к тебе приходит Гость.

– Такой как ты, - не удержалась Василиса.

– Нет, не такой как я. Гость - это знаешь Кто? Это - Христос! Вон у тебя Его иконочка на полке стоит. Он идет по миру и подходит к каждому дому и к каждому

сердцу, и стучит. Может быть, здесь отворят или там? Может быть, Его ждут. Ждут, даже сами не зная об этом. Души-то у всех одинаковые: у младенца и старика, у бедного и богатого, у жертвы и палача - страдающие души. А Гость - Великий Страдалец, умеет сострадать скорбящим. Знает цену тайных сердечных слез. И так в тот вечер, как и ежедневно, Он шел по миру и пришел ко мне в камеру смертников. Был Он в красной багрянице, босой, весь израненный. Жалко смотреть. Веришь, даже моя звериная душа дрогнула. И тогда Христос мне про все рассказал. То есть, по сути, ничего Он мне особенного не сказал, но я как-то все-все понял, без слов. Душой Он говорил, от сердца к сердцу. Он научил меня, убийцу, тому, что все люди братья, потому что все от одной крови, а значит, когда убивают одного человека, то больно бывает всем, только мало кто об этом задумывается. А молиться за людей - значит их оживлять. И если даже один-единственный духовный мертвец оживет, то станет всем легче. И дал мне Гость такую молитву: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного". Вот этой молитвой я и спасался, ею и жил все годы неволи... А еще я понял: нет ее, неволи! Совсем нет. В том понимании, в каком люди о ней мыслят. Можно ведь и в тюрьме свободным быть, а можно на свободе - невольником. Вы вот здесь, девочки бедные, разве свободны, хотя и "свободной любви" служите?..

По мере того, как Василиса слушала Власа, ее красивые черничные глаза все более округлялись и наполнялись слезами. Когда Влас произнес последнюю фразу, она бросилась на кровать лицом вниз и заплакала. Сквозь слезы, девушка умоляюще воззвала:

– Ну, что ты меня мучаешь?

– Мучаю? Да не могу я тебя мучить, в принципе, не могу! Человек сам себя мучает. Все мы сами себе мучители и палачи. Только из этих мучений выход есть. Один единственный выход. О нем я и пришел тебе рассказать.

– Будешь меня поучать, что нельзя грешить и нужно в Бога верить, чтобы в ад не попасть. Знаю, читала. У меня Евангелие есть...

– Кто я такой, чтобы поучать? Я к тебе просто поделиться пришел, как к сестре. Я ведь такой же как ты... А выход очень простой: вот с этой минуты, с этой конкретной минуты, здесь и сейчас, переменить свою жизнь! Принять Гостя в свой дом, в свое сердце. Попросить Его остаться навсегда. Он хочет, очень хочет остаться с тобой. Ведь Он кротко и нежно любит тебя, а такая любовь не насилует, не принуждает, даже не говорит ничего, а просто ждет... Ты пойми это и попроси Его остаться. Тебе трудно такое представить? Тебе кажется, что твоя жизнь раз и навсегда определена и что из наезженной колеи не выбраться? Но это не так! Все возможно Богу. Все возможно верующим в Него. Ты вот сегодня нож в стену всадила, так всади его в свою прежнюю жизнь. Решись, и все получится, вот увидишь!

– А что получится?.. Как я жить-то буду?

– Тебя как мама зовет?

– Меня?
– Василиса смутилась.
– Васильком.

– Красиво. Василек, - с родственной нежностью продолжал Влас, - ты все о земном заботишься. Как будет? Как буду жить? Где? А ты вдумайся в то, что я тебе говорю: все возможно верующему! Что будет и как будет, мы не знаем, да это и не важно. Может быть, будет все не так, как мы предполагаем. Но как бы оно ни было - все будет хорошо. Потому что Христос не обманывает, потому что с Ним плохо не бывает, потому что...

В дверь постучали. Василиса стрелою взвилась с кровати, размазала по щекам слезы и, подбежав к двери, крикнула:

– Что нужно?

– Пятнадцать минут осталось. Ты там поэта совсем небось уездила, Васька...
– раздался за дверью голос мамаши, явно уже бывшей навеселе.

– Понятно!
– крикнула в ответ Василиса, и, отойдя от двери на цыпочках, прошептала Власу:

– Слышал, кто я? Васька! И никуда мне отсюда не деться.

– Подожди, Василиса, ну как не деться? Ты же не рабыня?